Об экономическом превосходстве социалистической общественной системы

Полемика с буржуазными и ревизионистскими теориями не всегда проста. Здесь мы имеем дело с противником, который владеет накопленным за многие десятилетия опытом тщательной маскировки своих действительных интересов. Казалось бы, об элементарных фактах, которые к тому же точно могут быть доказаны цифрами, не спорят. Здесь же совсем не так. Если речь идет об основных фактах, признание которых становится равносильным общему выводу о перспективах капитализма и социализма, то буржуазная идеология пренебрегает как научно обоснованными выводами, так и элементарной логикой.

Отношение буржуазной идеологии к реальным процессам и явлениям весьма своеобразно. Оно по меньшей мере трехступенчато, «трехслойно». Первый «слой» — это поистине лихорадочные усилия по переработке соответствующих новейших данных статистики, по использованию новейших явлений (определенные процессы научно-технической революции), достижений науки (например, кибернетики) для включения их в теоретические построения или в качестве исходного пункта «новых» теорий. Под этим скрывается второй «слой» — совокупность длительно действующих тезисов, положений, которые хотя и обставляются определенными фактами, но с большим упрямством защищаются и тогда, когда процесс общественного развития уже давно представил новые факты, совершенно несовместимые с указанными старыми положениями. Если эти долговременно используемые тезисы — мы в дальнейшем на них остановимся в той части, где они затрагивают соревнование двух систем, — совершенно перестают выдерживать критику, они «незаметно» изымаются буржуазными идеологами из оборота и молчаливо заменяются другими. Такие случаи, правда, всякий раз означают поражение буржуазной идеологии, но они все же еще не разрушают капиталистической системы. Но если рассматривать, анализировать цепь подобных, следующих друг за другом провалившихся тезисов, то становится видным историческое отступление империализма и его идеологии. А вместе с тем и провалы его стремлений активнее, наступательнее, «убежденнее» вести идейную борьбу против социализма, а по сути, извращать и затемнять коренные, основополагающие факты нашей эпохи. И что касается именно таких решающих фактов, то здесь невежество буржуазной идеологии становится абсолютным. Это уже третий аспект отношения буржуазной идеологии к реальным процессам и явлениям. К этим основополагающим фактам, признание которых буржуазной идеологией было бы равносильно краху всей их «фирмы», относится экономическое превосходство социализма. Здесь уже речь идет не о толковании фактов, а о них самих. Надо сказать, что при всех трудностях, возникающих при международных сравнениях в частностях, в деталях, все же о совокупном результате здесь не может быть разных мнений.

Экономическое превосходство социализма доказано на деле. Социализм — это еще молодой организм. Но ему хватило половины столетия, чтобы убедительно и неоспоримо доказать свое историческое превосходство, в том числе и в экономической области.

Приведем сначала несколько общих фактов экономического развития главных стран капиталистической и социалистической мировых систем. В 1913 г. промышленное производство царской России составляло около 12,5% американского. Но этот год нельзя брать в качестве исходного для сравнительного анализа результатов экономического соревнования между СССР и США. Вследствие первой мировой войны, иностранной интервенции и гражданской войны продукция советской промышленности в 1920 г. была почти в 7 раз меньше по сравнению с довоенным годом. Производство стали в 1921 г. составляло только 1,1% американского (в 1913 г. — 14,3%), производство цемента — 0,4% (в 1913 г. — 13%) и т. д. С момента окончания гражданской войны (за исключением 1941—1945 гг.) США непрерывно и быстро проигрывали в экономическом соревновании. В 1925 г. по объему промышленного производства СССР достиг предвоенного уровня царской России. В результате успешного выполнения пятилетних планов перед второй мировой войной была создана современная мощная промышленность. В течение 11 лет (1930— 1940 гг.) продукция промышленности СССР ежегодно увеличивалась в среднем на 16,5%, а продукция американской промышленности — только на 1,2%. Уже перед второй мировой войной Советский Союз по развитию промышленности занимал первое место в Европе и второе в мире (после США). Он располагал современной промышленностью с прогрессивной структурой, включавшей многие новые отрасли, что обеспечивало экономическую независимость страны от капиталистического окружения. Был достигнут большой прогресс в территориальном размещении производительных сил. Это способствовало экономическому развитию ранее отстававших районов, сближению наций и народностей страны по уровню экономического развития.

Благодаря последовательной и успешной политике социалистической индустриализации Советский Союз смог успешно разгромить в Великой Отечественной войне гитлеровский фашизм, в распоряжении которого находился индустриальный потенциал почти всей Европы. Период 1941—1945 гг. был единственным периодом, когда продукция советской промышленности абсолютно уменьшилась (в среднем на 1,2% в год). И этот период начиная с первой мировой войны был как раз единственным из столь многих лет, в течение которого американская промышленность достигла высоких темпов годового прироста — 9,5%. Целеустремленная политика Коммунистической партии и усилия советского народа обеспечили восстановление довоенного уровня промышленного производства за 2,5 года.

Казалось бы, ко всему этому возможен единственный комментарий, если он не излишен вообще. Но думать так — значит сильно недооценить способности буржуазных идеологов десятилетиями игнорировать факты. Слишком долго они сами верили в выдуманное ими же утверждение о некой функциональной неспособности социалистического хозяйства. А в 50-е и 60-е годы, когда социализм превратился в мировую систему и стал определяющим образом воздействовать на ход мировых событий, они начали пугать друг друга сенсационными заявлениями примерно следующего содержания: «Я настроен пессимистически, я не вижу никакой внутренней силы, которая могла бы привести советскую экономику к развалу» (американец Н. Дисней в ж. «Форчун», октябрь 1962 г.) или «Отныне капитализм имеет конкурента» (Perroux F. La coexistance pacifique, Paris, 1958, S. 80).

Если бы в буржуазной идеологии еще 150 лет назад не воцарилась платная апологетика вместо беспристрастного исследования, о чем говорил К. Маркс, то буржуазные идеологи в вопросе о том, что в состоянии сделать социалистическое плановое хозяйство, уже давно вынуждены были бы присягать на откровенность. Но на деле история реального социализма обернулась для буржуазной идеологии историей банкротств ее предсказаний об экономических возможностях социализма.

В первые годы Советской власти любимой темой империалистической идеологии были предсказания предстоящих провалов нового строя в ближайший квартал, ближайший месяц или неделю. Одна только «Нью-Йорк тайме» привела за 1919 г. двадцать подобных сообщений. Когда Советский Союз объявил о первой пятилетке, в империалистическом лагере раздался громкий хохот. «Нью-Йорк таймс» даже в конце 1932 г. продолжала по инерции писать, что этот план «и не план вовсе, а спекуляция». Но пятилетний план был выполнен в 4 года. Высокие годовые приросты производства также и в следующих пятилетках заставили буржуазных идеологов прикусить язык. Но они нашли новый аргумент: хотя Советский Союз демонстрирует высокие темпы хозяйственного развития, но его абсолютное отставание по уровню производства, например от США, будет расти, так как исходный уровень Советского Союза ниже.

С этим была связана надежда, что темпы прироста продукции советской промышленности сблизятся и сравняются с американскими темпами. Но этого не случилось. К Высокие темпы развития СССР сохранились и неизбежно вели к сокращению разрыва в абсолютном уровне производства. Это можно показать на примере производства стали. В Советском Союзе производство стали в период с 1946 по 1950 г. выросло более чем на 100%, в США — примерно на 50%. Но абсолютный прирост производства составил в СССР в это время примерно 14 млн. т, а в США — 27,5 млн. т, т. е. темпы роста в СССР были выше, а абсолютный прирост ниже. Но в следующий период (1950—1955 гг.) в СССР выше были уже не только темпы, но и абсолютный прирост. Полное представление об этом дает приводимая ниже таблица.

Рост производства стали в СССР (соответственно в дореволюционной России) и в США, (в млн. т)

См. 40 Lahre Sowletmacht in Zahlen. Berlin, VEB Deutscher Zentralverlag, 1958, S. 98; СССР и другие страны после победы Великой Октябрьской социалистической революции. Стат. сборник. М., «Статистика», 1970, с. 39; Народное хозяйство СССР в 1972 г. М., «Статистика», 1У73, с. 211; Материалы XXIV съезда КПСС. M.f Политиздат, 1974, с. 149.

Как только тезис о растущем абсолютном преимуществе империалистических стран потерял свои блеск и всякие основания, империалистические идеологи представили новый тезис: конечно, дескать, много производить, нагромождать на земле цементные и другие заводы социалистическое плановое хозяйство, пожалуй, в состоянии, но вот со сложными проблемами научно-технического прогресса оно не сможет справиться. На фоне таких представлений можно понять поистине шоковое состояние, которое вызвал в капиталистическом мире запуск первого советского спутника. Растерянность и замешательство, трудность переосмысливания наиболее выразительно проявились в ставшем знаменитым высказывании бывшего президента США Дуайта Эйзенхауэера, что кусок железа в небо может забросить всякий. Весь мир тогда от души посмеялся над этими словами. Империалистические идеологи, хотя и со значительным промедлением, вынуждены были наконец признать, что первая советская атомная электростанция, успехи СССР в ракетной, космической, авиационной технике и многих других областях не являются случайными удачами, что Советский Союз как раз в наиболее современных, сложнейших технических областях завоевал ведущие позиции в мире уже тогда, когда он еще не догнал США по общему уровню производительности труда. И одновременно они должны были признать, что Советский Союз достиг значительных успехов в образовании, в решающих направлениях фундаментальных исследований, т. е. в тех областях, которые прокладывают путь в будущее.

Опять потребовалось новое смещение акцента в аргументации, и оно явилось. Поскольку нельзя было больше отрицать, что социалистическое плановое хозяйство может успешно развивать науку, технику, производство, то пошло в ход утверждение, что социализм недостаточно удовлетворяет потребности людей, недостаточно развивает производство предметов потребления. И снова применяются те же методы: замалчивается и преуменьшается все, что сделал социализм в этой области, а явления, вызванные неблагоприятными условиями развития социализма, выставляются в качестве свойств, присущих самой природе социализма. Судьбу и этого новейшего приема буржуазной идеологии нетрудно предвидеть.

Возникает вопрос: по каким основным направлениям будет развиваться дальше аргументация буржуазной идеологии в области экономического соревнования двух систем, какие еще аргументы вообще логически мыслимы? Может быть, будет выдвинут ставший с некоторого времени популярным термин «качество жизни»? Например, в один прекрасный день нам скажут: «Экономика? Допустим, что здесь все при социализме прекрасно. Но зато свобода, демократия — это уж у нас». Словом, буржуазная идеология ведет такой спор, в котором капитализм с самого начала, с первого дня Советской власти исторически обречен на полное поражение.

Кризис развития буржуазного сознания в условиях экономического превосходства социализма выражается в многообразных, подчас противоречивых формах. Так, выдвигается на первый план так называемое человеческое измерение технического и экономического прогресса. При этом стараются преуменьшить экономические преимущества социализма. Выдвигают, например, требование «последовательно развенчать идеи роста» . Это на словах, а сами при этом одновременно стремятся предпринимать меры, чтобы повысить хозяйственные показатели, мобилизовать капиталистическую экономику на борьбу против социализма.

Поэтому было бы большой ошибкой полагать, что тема экономического соревнования двух систем стала привлекать меньше внимания в идеологической борьбе. Это означало бы преуменьшить значения того, что еще предстоит практически сделать социализму в экономическом соревновании двух систем. Это было бы также недооценкой способностей буржуазной идеологии к выработке иммунитета даже против фактов. Высказывания буржуазных идеологов об экономическом соревновании двух систем занимают в пропаганде попрежнему важное место, причем преимущественно в резкой форме, особенно в массовой пропаганде, и прежде всего в ФРГ. Создается впечатление, что памфлеты об экономическом соревновании двух систем и под этим углом зрения о научно-технической революции стали излюбленной темой различных буржуазных изданий.

То, как разрешится классовое единоборство социализма и капитализма на этом главном направлении, не вызывает никакого сомнения. Но это не позволяет нам ни в коем случае самоуспокаиваться, недооценивать научно-технический потенциал империализма и его усилия по возможности эффективнее использовать этот потенциал в борьбе против социализма.

Буржуазная политэкономия не прекратит поисков путей укрепления позиций их системы во всемирном споре между социализмом и империализмом. Вместе с тем новейшие работы буржуазной политэкономии показывают, что становится все труднее не только находить такие пути, но и имеющееся в их распоряжении «поле деятельности» вообще уменьшается. Очевидно, что буржуазная политэкономия переживает своеобразный кризис в кризисе (если учесть, что с момента возникновения марксизма она находится в перманентном кризисе).

Этот острый кризис проявляется в собственных признаниях буржуазной политэкономии и особенно наглядно виден в том, что основополагающие, традиционные экономические доктрины, владевшие десятилетиями буржуазным экономическим мышлением, все чаще признаются как ошибочные и недейственные. Видные буржуазные экономисты сами подвергают эти доктрины основательной критике и ищут «новые» пути. Нагляднее всего здесь может быть пример с буржуазными теориями роста. Указанные теорий являются основными элементами буржуазного экономического обоснования теоретических основ государственно-монополистической экономической политики. Тем более, что империалистическая экономическая политика представлялась, особенно в 50-х и в первой половине 60-х годов, прежде всего как политика экономического роста и сопровождалась в теоретико-пропагандистской области пышными восхвалениями теорий роста. Сегодня от этой экзальтации уже почти ничего не осталось. Дело, конечно, не в недолговечности этих теорий, а в противоречиях капиталистической системы, которая и привела указанные теории к банкротству как в «неокейнсианском», так и «неоклассическом» их вариантах. Действительность показала абсурдность важнейшего кейнсовского тезиса о возможности государственно-монополистического регулирования инфляции, выявила непригодность инструментов управления ею. Жизнь опрокинула и «неоклассический» тезис, согласно которому безработица является сильнейшим средством против инфляции. В США и в других капиталистических странах массовая и растущая безработица вполне уживается с растущей инфляцией. Это некоторым образом новое явление капиталистической экономики, так как в прошлом рост инфляции в периоды кризисов был небольшим. Уже много лет в буржуазной литературе упоминается о «магическом треугольнике». При этом высказываются утверждения, что не существует возможности обеспечить его «построение», т. е. соединить одновременно полную занятость, стабильность цен, валютную устойчивость и сбалансированность платежного баланса. Выясняется, что капитализм не в состоянии соединить и два угла этого треугольника. Оказалось, что и высокая безработица не защищает от инфляции. Выяснилось также и следующее: даже временно высокий экономический рост — как, например, в Японии за довольно продолжительный срок — ни в коей мере не разрешает социальных проблем капиталистического строя.

Происходит симптоматичное для буржуазной полит-экономии отрезвление. Как заявил Р. А. Сэмюэльсон в «Экономикс» (издание 1970 г.), ориентация на увеличение валового общественного продукта при одновременном игнорировании социальных проблем его распределения ошибочна. В последнее время усиливаются голоса из лагеря буржуазной политэкономии в защиту ограниченного экономического роста или даже за нулевой рост, как это рекомендовал бывший председатель комиссии Европейских экономических сообществ С. Мансхолт. Здесь обнаруживается переоценка до этого общепринятых стратегических экономических представлений буржуазной политэкономии.

В обоснованиях ограниченного экономического роста имеются различные оттенки. Так, Мансхолт подчеркивает необходимость систематических усилий по охране окружающей среды. Гэлбрейт видит в снижении темпов роста средство борьбы с инфляцией. Другие высказывают опасения, что при сохранении достаточно высоких темпов экономического роста наступит быстрое истощение природных ресурсов и т. д. Нельзя не видеть — это явно звучит в указанных обоснованиях (например, Гэлбрейт связывает необходимость пониженного экономического роста с требованием улучшения «качества жизни»), — что все эти рекомендации невольно отражают глубокие противоречия капиталистического строя, например то, что развитие капиталистического производства неизбежно ведет к разрушению окружающей природной среды, а это — в свою очередь к социальным конфликтам.

Вся эта закамуфлированная аргументация буржуазных идеологов направлена на поиски каких-то новых капиталистических решений обостряющихся социальных противоречий. Именно поэтому на место игры с формулами, с абстрактными моделями роста приходит растущее «увлечение» политико-социальными проблемами.

Не только в буржуазной философии и социологии, но и в буржуазной политэкономии нельзя не заметить процесса известной «деидеологизации». Подоплека этих новых явлений в буржуазной политэкономии в том, что она вынуждена приноравливаться к идейной борьбе между социализмом и капитализмом в условиях мирного сосуществования. Это требует новых ориентаций. Простое игнорирование коренных социальных противоречий, плоская апологетика капиталистического строя, примитивная клевета на социализм становятся в этих условиях все опасней. Лавирование в экономической области, поиски реформ и т. п. становятся неотъемлемой необходимостью защиты капиталистической системы. Буржуазная идеология вынуждена принимать в расчет процессы развития, происходящие в мировой социалистической системе.

XXIV съезд КПСС, съезды коммунистических и рабочих партий других социалистических стран научно обосновали перспективы развития социалистического общества. В СССР, где развитое социалистическое общество построено, успешно создается материально-техническая база коммунизма. В других социалистических странах планомерно осуществляется построение развитого социалистического общества. Все это означает, что дальнейшее развитие социализма все более опирается на им самим созданные основы, вследствие чего общественные преимущества и движущие силы социализма проявляются все отчетливее, становятся действеннее. Это обусловливает существенные качественные черты современного и перспективного развития социалистической экономики. Так, общественный воспроизводственный процесс все непосредственнее и шире, чем это было ранее, ставится на службу лучшему удовлетворению материальных и культурных потребностей народа. Это важнейший признак зрелого социалистического общества.

Общественные процессы, в том числе экономические, развиваются в своей совокупности все более гармонично, все сильнее взаимопроникая и ускоряя друг друга. Оптимальное развитие всех областей общественной жизни, все более четкая планомерность, пропорциональность развития народного хозяйства — существенные признаки социализма.

В условиях зрелого социализма ярче раскрывается интернациональный характер этого общественного строя, прежде всего в процессе начавшейся социалистической экономической интеграции, которая открывает безграничные возможности развития объективной, вызванной современными производительными силами тенденции интернационализации экономической жизни.

Социализм располагает исторически наиболее благоприятными общественными предпосылками для неограниченного развития производительных сил, научно-технического прогресса. В условиях развитого социалистического общества в этой области возникают новые задачи и возможности. Они связаны с растущей интенсификацией производства, с соединением науки, техники и производства в присущих социализму формах, с соединением научно-технической революции с преимуществами социализма.

Буржуазная политэкономия ни в коем случае не удовлетворится простым приспособлением к изменившимся условиям классовой борьбы социализма с империализмом. Она занимает далеко не оборонительную позицию. Скорее, она стремится развивать новые теории, новую стратегию, которые способствовали бы активной полемике против социализма, в частности тому, чтобы, как отмечает А. Милейковский, выиграть позиции в теории социальных реформ вплоть до использования концепций «легального марксизма». В целом аспект буржуазных экономических теорий становится шире. Соответственно усиливается необходимость вести их дифференцированную марксистско-ленинскую критику. Распространение теорий об ограничении экономического роста, несомненно, не последнее и не самое важное проявление кризиса буржуазной политэкономии. Она, несомненно, вопреки этим своим фразам не перестанет на деле искать способы ускорить темпы экономического роста. Ей не остается ничего другого. Определяющей тенденцией здесь, в этом не может быть никакого сомнения, будет усиливающееся государственно-монополистическое регулирование, выходящее далеко за пределы чисто экономических процессов. И с этой стороны вздорность рыночных «теорий» будет все очевиднее.

Со всем сказанным связано понимание наших сегодняшних и завтрашних установок в данной области. С одной стороны, это твердая уверенность в победе социализма, в том числе и в экономической области, основанная на закономерностях общественного развития, недвусмысленно и выразительно подтвержденная всем предыдущим ходом экономического соревнования между социализмом и капитализмом, уверенность в том, что преимущества социализма будут проявляться все отчетливее. С другой стороны, это осознание масштабов и сложности того, что еще предстоит сделать, всей серьезности этих задач, решение которых несовместимо с беззаботностью и самоуспокоенностью.

Источник: Ник Г. «Рыночное хозяйство — Миф и действительность» 1976 год