Интегральный золотой стандарт
Здоровая денежная система сегодня означает то же самое, что она означала в XIX в., — золотой стандарт.
Достоинство золотого стандарта коренится в том факте, что он обеспечивает независимость покупательной способности денежной единицы от мероприятий, осуществляемых государством. Он вырывает из рук «экономических царей» их самое грозное оружие. Он делает невозможным для них развязывание инфляции. Вот почему золотой стандарт подвергается таким яростным нападкам со стороны всех тех, кто ожидает выгод от щедрот кажущегося бездонным государственного кошелька.
В первую очередь нужно добиться от правителей, чтобы они тратили только то, что собрали в виде налогов, установленных надлежащим образом принятыми и обнародованными законами. Должно ли государство вообще прибегать к заимствованиям и если должно, то в какой мере, — эти вопросы не имеют значения в контексте монетарных проблем. Главным здесь является то, чтобы государство не было в состоянии увеличивать количество денег в обращении и количество денег в виде чековых книжек, не полностью (т.е. не на 100%) покрытых деньгами, внесенными публикой на депозитные счета. Для инфляции не должно быть оставлено никакой лазейки. Никакие чрезвычайные обстоятельства не должны быть поводом для возврата к инфляции. Инфляция не может обеспечить страны ни оружием, используемым для защиты независимости, ни капитальными благами, необходимыми для реализации любого проекта. Она не излечивает от неудовлетворительных условий. Она всего-навсего помогает правителям, политика которых привела к катастрофе, отвести обвинения от себя.
Одна из целей предлагаемой реформы состоит в том, чтобы подорвать и навсегда ликвидировать всеобщую убежденность в том, что государство и банки способны сделать страну и всех жителей богаче по мановению руки и без того, чтобы кто-либо стал беднее. Наивный наблюдатель видит лишь те объекты, которые государство возвело на дополнительно созданные деньги. Он не понимает, что при этом не реализовались какие-то другие проекты — именно в силу того способа, которым государство изыскало средства для успеха своих собственных начинаний. Он не в состоянии понять, что инфляция не создает дополнительных благ, но лишь перераспределяет богатство и доход от одних групп населения к другим. Наконец, он не видит косвенных и вторичных последствий инфляции: ошибочных инвестиций и проедания капитала.
Несмотря на активную пропаганду, которую ведут инфляционисты разного толка, число тех, кто понимает необходимость прекращения инфляции и отдает себе отчет в таком прекращении для роста народного благосостояния, все время растет. Кейнсианцы утрачивают престиж даже в университетах. Несколько лет назад правительства всех стран кичились тем, что для увеличения «национального дохода» они используют такие «неортодоксальные» методы экономической политики, как дефицит государственного бюджета и накачка экономики бюджетными деньгами. Сегодня они больше не хвастаются тем, что применяют эти методы, но при этом они продолжают использовать именно их. Время от времени они признают даже то, что сбалансированный бюджет и стабильная денежная единица — это не так уж плохо. Шансы на изменение политики и возвращение к здоровой денежной системе по-прежнему невелики, но сегодня они безусловно выше, чем в любой другой период после 1914 г.
Большинство сторонников твердых денег не хотят идти дальше прекращения использования инфляции в фискальных целях. Они стремятся предотвратить любые государственные заимствования у банков, которые осуществляются посредством эмиссии банкнот или кредитования заемщика путем открытия ему чековых счетов. Но они настроены против ограничений, налагаемых на эти заимствования, если целью последних является кредитование бизнеса. Реформа, которую они имеют в виду, по большому счету представляет собой возврат к ситуации, сложившейся до начала инфляции во время Первой мировой войны. Их концепция твердых денег — та же самая концепция, которая царила в XIX в., со всеми заблуждениями британской банковской школы. Они все еще держатся мертвой хваткой за ту самую схему, которая привела к коллапсу банковской системы и системы денежного обращения в Европе и дискредитировала рыночную экономику, поскольку генерировала регулярно повторяющиеся периоды экономической депрессии.
Здесь нет необходимости добавлять что-либо новое к сказанному в трех предыдущих частях этой книги, а также в моей работе «Человеческая деятельность». Если есть желание избежать повторения экономических кризисов, нужно избегать кредитной экспансии, порождающей бум, который неизбежно оборачивается резким экономическим спадом.
Даже если в порядке дискуссии не принимать во внимание эти вопросы, необходимо осознать, что сегодня больше не существует тех условий, из которых исходили сторонники банковской кредитной экспансии XIX в.
Государственные деятели и авторы той эпохи считали государственные нужды главной и практически единственной угрозой для платежеспособности привилегированного банка или коммерческих банков. Исторический опыт многократно продемонстрировал, что государство может использовать и использует принуждение, с тем чтобы заставить банки кредитовать государственные расходы. Приостановка погашения банкнот и принятие декретов об узаконенном средстве платежа превратили «твердые» валюты многих стран в сомнительные бумажные деньги. Логический вывод, которые можно сформулировать по итогам анализа этих фактов, мог бы состоять в том, что необходимо раз и навсегда покончить с привилегированными банками и распространить на все банки нормы общего права и положения обычных торговых кодексов, обязывающих каждого исполнять договоры в точном соответствии с данным словом. Свободная банковская деятельность позволила бы миру обойтись без многих экономических кризисов и катастроф. Этому, однако, помешала трагическая ошибка банковской школы XIX в., полагавшей, что страну осчастливит понижение процентной ставки ниже того уровня, который она имела бы в случае рынка, свободного от вмешательства, и что кредитная экспансия представляет собой подходящее средство для достижения этой цели. Так сформировалась характерная двойственность банковской политики. Центральный банк и частные банки не должны кредитовать правительство, но должны оставаться свободными — в определенных границах — для расширения кредитов бизнесу. Идея состояла в том, что таким образом функционирование центрального банка будет независимо от правительства.
Эта конструкция предполагает, что правительство и бизнес представляют собой две независимые сферы ведения дел. Правительство устанавливает и собирает налоги, но оно не вмешивается в ведение дел отдельными предприятиями. Если правительство вмешивается в бизнес центрального банка, его целью является получение займа для казны, а не принуждение центрального банка к тому, чтобы он выдавал больше кредитов бизнесу. Сделав банковские ссуды правительству незаконными, руководство [центрального] банка получает возможность привести практику кредитования в соответствие со спросом, предъявляемым только со стороны бизнеса.
Вне зависимости от достоинств и недостатков, которые эта точка зрения имела в прежние времена , очевидно, что сегодня от нее не осталось и следа. В наши дни главным мотивом инфляционистов является необходимость обеспечить так называемую полную занятость, а вовсе не предоставление министерству финансов возможности пополнять свои опустевшие сейфы из таких источников, которые не сводятся к банков-ским кредитам. Денежная политика считается — разумеется, ошибочно — инструментом поддержания ставок заработной платы на уровне, превышающем тот, который сложился бы на рынке труда, свободном от государственного вмешательства. Сегодняшняя кредитная экспансия — прислужница профсоюзов. Семьдесят или сто лет назад правительства западных стран все как одно взяли бы сторону банков и расстроили бы этот заговор. Но в течение многих лет кредитная экспансия, осуществляемая с целью «создания рабочих мест» почти не получала отпора. На самом деле политика «создания рабочих мест» состоит в обеспечении предпринимателей деньгами, необходимыми им для выплат своим работникам по таким ставкам заработной платы, которые поддерживаемые правительствами профсоюзы принудили предпринимателей гарантировать своим работникам. Никто не обратил внимания на предостерегающие голоса, когда Англия в 1931 г., а США в 1933 г. начали проводить политику, которую лорд Кейнс спустя несколько лет попытался оправдать в своей «Общей теории». Никто не оказал противодействия и тогда, когда Блюм в 1936 г. заставил французских работодателей принять так называемое Матиньонское соглашение и приказал Банку Франции без всяких условий выдать бизнесу ссуды, необходимые ему для удовлетворения требований профсоюзов.
Инфляция и кредитная экспансия представляют собой способ скрыть то фундаментальное обстоятельство, что миром правит природный закон редкости, в соответствии с которым количество материальных благ, пригодных для удовлетворения человеческих потребностей, ограничено. Главной заботой частного капиталистического предприятия является максимально возможное уменьшение степени этой редкости, что в конечном счете воплощается в постепенном улучшении жизненного стандарта увеличивающегося населения. Историки подтвердят, что политика laissez faire и бескомпромиссный индивидуализм обернулись беспрецедентными успехами в деле обеспечения простого человека продовольствием, жилищем и многими другими благами. Однако каким бы впечатляющим ни было это улучшение условий жизни, всегда будут существовать жесткие пределы количества потребляемых благ, выйти за которые без уменьшения капитала, необходимого для продолжения, а тем более для расширения производства, невозможно.
Социальные реформаторы прошлого полагали, что все, что необходимо предпринять для улучшения материальных условий жизни беднейших слоев общества, сводится к конфискации излишка благ у богатых и распределения конфискованного среди тех, кто имеет меньше. Ложность этой формулы (а она является ложной — несмотря на то что до сих пор служит идеологическим основанием современной системы налогообложения) больше не оспаривается ни одним разумным человеком. Можно не подчеркивать тот факт, что такое распределение лишь в самой ничтожной степени увеличит доходы подавляющего большинства населения. Главный аргумент состоит в том, что общий объем благ, произведенных в стране или даже во всем мире в течение определенного периода времени, не является величиной, не зависящей от способа организации экономики. Угроза конфискации значительной или даже подавляющей части дохода, получаемого индивидом от его собственной деятельности, ослабляет усилия, направляемые им на создание своего богатства, что уменьшает национальный продукт [по сравнению с ситуацией без конфискации]. Марксисты когда-то любили предаваться фантазиям на тему грандиозного увеличения богатства, которое ожидалось ими от перехода к социалистическому способу производства. Истина, однако, состоит в том, что всякое посягательство на право собственности и всякое ограничение свободы предпринимательства снижает производительность труда. Одна из самых настоятельных забот всех партий, враждебных экономической свободе, состоит в том, чтобы утаить эту истину от избирателей. Множество разновидностей социализма и интервенционизма не были бы популярны в такой степени, в какой они популярны сегодня, если бы люди осознали, что меры, провозглашаемые способствующими социальному прогрессу, в действительности угнетают производство и ведут к проеданию капитала. Одна из услуг, которые инфляция оказывает так называемой прогрессивной политике, состоит в том, чтобы скрыть все это от публики. Именно инфляция является настоящим опиумом для народа, поставляемым ему антикапиталистически настроенными партиями и правительствами.
Людвиг фон Мизес «Теория денег и кредита»
