Национальный престиж и обменный курс
Для этатиста деньги являются произведением государства, а уважение, которым пользуется национальная валюта, представляет собой экономическое выражение уважения, которым оно пользуется, или его престижа. По его мысли, чем более могущественна и богата страна, тем лучше должны быть ее деньги. Так, во время войны считалось, что «денежный стандарт победителей» автоматически станет и наилучшими деньгами. Однако победа или поражение на поле битвы воздействует на ценность денег лишь косвенно. Вообще говоря, государству страны- победителя легче отказаться от помощи печатного станка, чем потерпевшему поражение, — поскольку, с одной стороны, ему проще ограничить свои расходы, и, с другой стороны, легче получить кредиты. Однако эти же соображения позволяют понять, почему ожидания скорого заключения мира сами по себе приводят к более благоприятной оценке валюты всякой воюющей страны — даже той, которой суждено потерпеть поражение. В октябре 1918 г. марка и крона росли, поскольку люди считали, что даже в Германии и Австрии можно будет рассчитывать на прекращение инфляции (надо признать, что этим ожиданиям не суждено было сбыться).
История показывает также, что «денежный стандарт победителей» может оказаться весьма скверным. В истории было мало побед, которые были бы более блистательными, чем та, которую восставшие американцы под командованием Вашингтона одержали над английскими войсками. Однако американскому «континентальному» доллару эта победа не принесла ничего хорошего. Чем выше взвивалось звездно-полосатое знамя, тем ниже падал обменный курс, — до тех пор пока в тот самый момент, когда победа восставших перестала вызывать какие-либо сомнения, континентальный доллар не обесценился полностью. Вскоре после этого аналогичная последовательность событий имела место во Франции. Несмотря на победы революционных армий, премия по платежам металлическими деньгами все увеличивалась, пока, наконец, в 1796 г. ценность [бумажных] денег Французской республики не упала до нуля. В обоих случаях инфляция была доведена до самых крайних пределов государствами-победителями.
На ценность денег не оказывает влияния также и богатство стран и народов. Нет ничего более ошибочного, чем широко распространенная привычка считать денежный стандарт чем-то вроде доли участия в государстве или сообществе. Когда за германскую марку в Цюрихе давали десять сантимов, банкиры говорили так: «Настало время покупать марку. Да, сегодня немцы и правда беднее, чем до войны, так что низкая оценка марки оправданна. Тем не менее богатство Германии, разумеется, не уменьшилось до своей довоенной величины — так что марка непременно вырастет». А когда польская марка в Цюрихе упала до пяти сантимов, другие банкиры говорили так: «Такой низкий уровень [обменного курса польской марки] необъясним. Польша — богатая страна, у нее имеется процветающее сельское хозяйство, лес, уголь и нефть — так что обменный курс ее валюты должен быть несопоставимо более высоким». Эти комментаторы не понимали, что оценка денежной единицы зависит не от богатства страны, а от соотношения между количеством денег и спросом на них, так что даже богатейшие страны могут иметь плохую валюту, а беднейшие страны — хорошую.
Людвиг фон Мизес «Теория денег и кредита»
