Конспект экономиста:)

Меню

Теневая экономика

нет комментариев

Теневая экономика имеется во всех странах мира. Для ее особо привилегированной даже существуют оффшоры и другие гавани. Основные различия теневой экономики разных стран заключаются в ее объеме, формах  реализации и уровне социально-правового контроля за ней.

Объем велик. Ее удельный вес в структуре реальной экономики достигает (по разным оценкам) от 30 до 50 %, а в некоторых отраслях хозяйства и больше.

Формы возможной реализации практически безграничны.

Основной причиной масштабности теневой экономике в России на современном этапе следует признать криминальную приватизацию, которая вытолкнула значительную часть производства в тень, и порочную стратегию и тактику перехода к рынку в целом.

Эффективного и четко регламентированного социально-правового контроля теневой экономики, который установлен в промышленно развитых и демократических странах, практически не было и нет. Но зато сохраняются разрушительные дискреционные полномочия чиновничества в экономической сфере, что еще больше загоняет ее в тень.

Многие у нас и за рубежом отмечают: Россия – криминальная и коррумпированная страна, в экономике которой отсутствует элементарный правовой порядок. Но  как только предпринимаются какие-либо меры по наведению реальных и нормальных правовых устоев в экономической деятельности, почти мгновенно актуализируется рефрен: в России наступает тоталитаризм. От кого это исходит, нет необходимости говорить.

Теневая экономика имеет много синонимичных названий: подпольная, скрытая, неформальная, нелегальная, деструктивная, противоправная, криминальная и т.д. В криминологических целях целесообразно остановиться на двух ее признаках: деструктивности и противоправности.

Признаки теневой экономики

Деструктивность теневой экономики — сущностной экономический признак. Однако, не всякая деструктивность является противоправной и тем более криминальной. Более того, некоторые сектора теневой экономики могут быть и относительно конструктивными (например, «теневики-цеховики» в бывшей советской экономике), но они были криминальными и криминогенными одновременно. «Цеховики» побудили к активности вымогателей и других корыстных преступников, поскольку потерпевшие в правоохранительные органы обращаться не могли. В связи с этим теневая экономика породила «теневую юстицию», наемных киллеров, заказные убийства и другие расправы.

Противоправность – признак формальный и, часто, субъективный, особенно в наших условиях, когда многие положения законов лоббируются теневым капиталом и принимаются коррумпированными законодателями.  Вспомним закон о банкротстве, с помощью которого и с участием судов, а также судебных приставов осуществлялся и продолжает еще осуществляться криминальный передел собственности. Подобных законов много. Ныне ведется ожесточенная борьба по правительственному проекту Лесного кодекса, который оценивается экологически опасным, так как в интересах лесопромышленников разрешает иметь в частной собственности участки в защитных лесах.

В последнее десятилетие при демократической фразеологии в сфере экономики было принято множество сомнительных, социально вредных, криминогенных и коррупциогенных законов, которые привели к дискредитации не только их (это можно исправить), но и  непреходящих ценностей: свободы, демократии, справедливости, рыночной экономики, правового государства.

Право, как и политика, искусство возможного.  Принятие законов  вопреки реальным возможностям лишь дискредитирует их.

Однако данное требование практически не принимается творцами многих законов, на основе которых  организуется борьба с преступностью, особенно в сфере экономики. Причин много: могущественный лоббизм криминалитета от власти и бизнеса, псевдодемократические установки некоторых политических сил, некритическое и лоскутное заимствование из разных  стран, нежелание считать реалии и просчитывать последствия. К великому сожалению в юриспруденции до сих пор доминирует логико-догматический метод анализа.

Любая наука (физика, биология, социология, экономическая наука, криминология и др.) развивается на основе изучения фактической реальности. Самые захватывающие идеи отбраковываются как негодные, если они не находят подтверждения в этой реальности. Правовая наука, кроме фактической реальности, имеет еще одну для нее важную реальность – писанную (законы, подзаконные правовые акты, судебные решения, правовые системы других стран, теоретические суждения  и т.д.).  Она важна, но между писанной и фактической реальностями конкретной страны дистанция может быть огромного размера. Образовавшейся разрыв неуклонно расширяется, свидетельствуя о «ножницах» между нашими правовыми декларациями и практикой жизни. Эти ножницы  указывают на масштабы и тенденции  нашего нового идеологического и правового лицемерия.

Тем не менее, правовой критерий является важнейшим. Теневая экономика называется таковой, главным образом, потому, что она является неучтенной, нелегальной, скрываемой от официальных властей,  то есть, находится вне правовых условий. Если абстрагироваться от признака деструктивности теневой экономики, то она обоснованно может считаться прямым результатом социально-правовой бесконтрольности. Последняя может зависеть от неудовлетворительного содержания правовых положений (пробельность, зарегулированность, недостаточность, искаженность) или их неудовлетворительное исполнение должностными лицами экономических структур и контрольных органов (халатность, злоупотребления, коррупционность и т.п.). Поэтому проблема минимизации теневой экономики заключена, главным образом, в оптимизации социально-правового контроля, который бы, с одной стороны, стимулировал прозрачность и правомерность законоразрешенной экономической деятельности, с другой —  не парализовывал бы инициативу субъектов этой деятельности. Что касается теневой экономики в сфере преступной деятельности (например, торговля оружием, наркотиками, людьми и т.д.), то тут социально-правовой контроль должен быть абсолютно бескомпромиссным.

Противоправно-теневые экономические действия могут представлять собой гражданские, налоговые, административные и уголовные правонарушения. Последние имеют прямое отношение к криминологическому аспекту теневой экономики, а иные правонарушения – и прямое, и косвенное, поскольку, не являясь преступными, они представляют собой различные криминогенные условия, т.е. условия, способствующие совершению экономических, корыстных преступлений. Таким образом, практически вся теневая экономика в той или иной мере криминогенна, а в части преступного бизнеса – криминальна.

По нашим осторожным оценкам ежегодно и реально в России совершается около 12-15 млн. преступных деяний. По подсчетам ВНИИ МВД РФ – 22-25 млн. Официально же регистрируется около 3 млн. (в 2003 году учтено 2756398 преступлений), или 15-20% от фактически совершаемых преступлений, выявляется около 10%  правонарушителей, а осуждается к различным видам наказания не более 5% преступников от реально совершивших преступления. Но и с ними система уголовной юстиции справиться не может. Помогают ежегодные массовые амнистии.

Латентная (незаявленная, незарегистрированная и недоказанная) преступность приближается к 80-85 процентам. Превентивная роль уголовного наказания равна практически нулю.

Положение с уголовно-правовым контролем преступлений, причинно связанных с теневой экономикой, еще хуже. Все они мотивируются корыстными побуждениями, и их удельный вес в мотивации зарегистрированных деяний достигает 80 и более процентов. В советское время доля этих деяний не превышала и 30%.

Процесс «окорыствования» общественных  отношений интенсивно продолжается. И это общемировая тенденция. Французский историк Эрнест Ренан более ста лет тому назад провидчески полагал, что тенденция грядущей эпохи будет стремиться к тому, «чтобы заместить во всем моральные двигатели материальными».  Что мы и наблюдаем.

Уровень регистрации корыстных преступлений  в экономической сфере намного ниже всех  иных деяний. Преступления экономической направленности (связанные с потребительским рынком, финансово-кредитной системой, приватизацией, а также с коррупцией) регистрируются и расследуются  не более 1-5% от реально совершаемых. В 2003 году в России было выявлено и зарегистрировано 376791 преступление экономической направленности (в том числе связанные с потребительским рынком – 45561, с финансово-кредитной системой – 68652, с внешнеэкономической деятельностью – 8619, с приватизацией – 3604). Привлечено к уголовной ответственности 140435 лиц (преступления и лица не совсем сопоставимые показатели), т.е. около 30%, а осуждено около 10% от общего числа выявленных деяний. В этом же году объемы операций по легализации преступных доходов достигли 11 млрд. долларов, а количество возбужденных дел исчисляется единицами.

При самой оптимистичной оценке у нас регистрируется не более 1% реального взяточничества. По данным Фонда ИНДЕМ, сумма взяток, получаемых чиновниками от предпринимателей (деловая коррупция) им оценивается в 33,5 млрд. долларов,  а  от граждан (бытовая коррупция) – почти в 3 млрд. долларов. По рейтингу коррумпированности на первом месте – политические партии, на втором – служба безопасности дорожного движения, на третьем – Государственная  Дума, на четвертом – правоохранительные органы и т.д., то есть те, кто должен бороться с коррупцией.

Действительная ответственность за их совершение тяжких экономических преступлений носит «лотерейный» характер. Именно эта «лотерейность» и вызывает недоумение у многих, когда  к уголовной ответственности привлекаются единицы (например, руководители ЮКОСа), а десятки, сотни и даже тысячи аналогичных нарушителей уходят от ответственности.

Арестованные за совершение мошенничества, уклонения от налогов в особо крупных размерах и других деяний, руководители ЮКОС,а превратились в политических великомучеников. Опубликованы десятки явно заказных статей, за них выступают самые высокие партийные и государственные должностные лица и все фактически требуют их освобождения. Один из депутатов Госдумы от СПС говорит: «Самый богатый человек, имеющий лучших адвокатов, и сидит в тюрьме». Для этого законодателя конституционная норма «Все равны перед законом и судом», видимо, пустой звук. «Позвоночное» право пытаются восстановить на уровне современных коммуникаций. Порочат не только прокуратуру, но всю судебную власть, которой, оказывается, как они полагают, доверять нельзя. Пугают гражданской войной, снижением иностранных инвестиций и капитализаций компаний и т. д. Ситуативные экономические последствия действительно есть. Но что делать? Продолжать и далее нарушать конституционный принцип равенства всех перед законом и судом.

Их виновность никто не оспаривает. Оспаривается их содержание под стражей. Но предположим, что они не виновны. Публичный суд вынужден будет их оправдать, а должностные лица Генеральной прокуратуры должны будут понести заслуженное наказание. Все это будет социально, криминологически и юридически значимо. А если они виновны (трудно  представить, чтобы суд в условиях массированного давления со всех сторон дал санкцию на арест и его продление без достаточных оснований) в совершении тяжких деяний и будут освобождены по тем же пресловутым политическим мотивам, то, какова будет цена нашей системы уголовной юстиции, которая легко осуждает безработного к реальной мере уголовного наказания за кражу кошелька и милосердна к  многомиллиардным мошенникам в условиях, когда народ еле-еле сводит концы с концами. Арест первых лиц ЮКОСа несомненно был воспринят узкой кучкой богатых, но сомнительных приватизаторов, как сигнал к деприватизации, что заставило высших должностных лиц неоднократно повторять, что ее не будет, но уголовную ответственность за совершение преступлений в пределах срока давности никто не отменял.

Обратимся к опыту других стран, в том числе и так называемых цивилизованных.  Привлечение к уголовной ответственности за аналогичные корпоративные  преступления руководителей  «Энрона», президенту которого Скиллингу грозит по совокупности 325 лет тюремного заключения (США), «Пармалата» (Италия), снятие неприкосновенности с примьер-министра Италии, осуждение видных политических деятелей за коррупционные деяния прошлых лет во Франции, арест зятя Шеварнадзе  в неустойчивой Грузии  и т.д. принимаются как должное: не воруй, не мошенничай, не бери взяток.

Система уголовной юстиции в нашей стране до последнего времени была в основном нацелена на бедные, низшие, слабо адапти­рованные, алкоголизированные, деградированные и маргинальные слои населения, совершающие традиционные уголовные деяния. На протяжении последних лет ежегодно до 60% привлеченных к уголовной ответственности относились к лицам, не имеющим постоянного источника существования, около 25% совершили преступление в состоянии алкогольного или наркотического опьянения, такую же долю составляют ранее судимые, 11% — несовершеннолетние и только 3-4% лица, совершившие преступления (как правило, корыстного, экономического характера) в составе организованных преступных формирований.

Такая статистика при внедренной в сознание масс декларации «все равны перед законом и судом» почти всех удовлетворяет: власть, элиту, правоохранительные органы, суды, тюрьмы, криминологов (которые вроде бы открыли истину о бедности, как основной причине преступности) и большинство населения, кроме той части, которая «попалась». Эта «выборочная» статистика дает возможность абсолютному большинству «латентных преступников» особенно из правящей, политической и экономической элиты чувствовать себя порядочными людьми (хотя коррупционная и иная криминальная повязанность достигла предела), поскольку, как мы знаем, преступник не тот, кто совершил злодеяние, а тот, кто попался. А ныне делается все, чтобы  преступники из правящей, политической и экономической элиты попадались как можно меньше.

Реальную уголовную ответственность несут, главным образом, те,

  • кто  совершил примитивное и очевидное деяние
  • кто не смог замести свои следы
  • кто не способен квалифицированно самозащищаться
  • кто не прикрыт  депутатской и     иной     неприкосновенностью
  • у кого нет защиты наверху
  • у кого нет оснований блефовать, что его преследуют по полити­ческим мотивам
  • у кого нет средств на известного адвоката
  • кто не может внести залог и выйти на свободу до суда для за­метания следов
  • кто не может просто откупиться

Такая практика серьезно подрывает конституционный принцип — все равны перед законом и судом – и является особо криминогенным обстоятельством.

Общеизвестно, что преступления совершают и бога­тые, и бедные; и образованные и малограмотные, и маргинальные, и высокопоставленные, в том числе правящая, политичес­кая и экономическая элита. Коэффициент поражаемости реальной преступностью элитарных групп (как отношение преступ­ников из этих групп к общему числу лиц данных групп) не ниже (или не намного ниже), чем самых неблагополучных слоев населе­ния.

Другой вопрос: каждый слой общества совершает «свои» прес­тупления. Высокопоставленным должностным лицам нет необходимости заниматься кражами или разбоями, им достаточно намекнуть о своих потребностях. Чиновники тысячекратно больше получат от продажи конфиденциальной информации или от лоббирования интересов теневой экономики, чем от совершения традиционных деяний. Элитарные слои, как правило, совершают экономические и коррупционные преступления, а маргинальные – традиционные насильственно-корыстные деяния. Уровень общественной опасности сравним.  А ответственность наступает по-разному.

Преступления нищеты, бед­ности и слабо адаптированных к жизни людей легко попадают в жернова системы уголовной юстиции, а преступность власти, богатства и интеллекта почти не значится в орбите деятельности правоохрани­тельных органов. Хотя именно в этой сфере причиняется колос­сальный материальный, физический и моральный вред, рушится вера в демократию, проводимые экономические и политические реформы, подрывается доверие к власти и государству.

Сложилась ситуация, давно описанная в литературе: если ты украл булку хлеба — пойдешь в тюрьму, а если — железную дорогу, станешь сенатором. Будучи составной частью государства, должностные лица от власти и бизнеса оказались проворнее, профессиональнее, умнее, богаче и защищеннее  доминирующей части населения и государства в целом.

Салтыков-Щедрин в середине 18 века в одной из своих сказок писал о прокуроре Куролесыче, у которого было два ока: одно – дреманное, а другое – недреманное. Дреманным  он ничего не видел, а недреманным видел пустяки. Говорят ему:

— Чего вы, Прокурор Куролесыч, смотрите! Вон они хищники-то, вон!

— Где хищники?  Кто казенное добро тащит?

— Вот хищники! Вон они! Вон он какой домино на краденные деньги вбодрил! А то вон – ишь сколько тысяч десятин земли у казны украл!

— Врешь ты, такой-сякой! Это не хищники, а собственники! Они своим имуществом спокойно владеют, и все документы у них налицо. Это вы нарочно, бездельники, кричите, чтобы принцип собственности подрывать! Взять его под арест!

Что изменилось с тех пор ?  А прошло более 150 лет.

В экономической литературе выделяется до десятка деяний, которые связывают с теневой экономикой. На самом деле в УК РФ насчитывается их на порядок больше. Они предусмотрены в более чем 100 из 260 статей  Особенной части кодекса. Преступления, предусмотренные этими статьями совершаются по мотивам  корысти, наживы, прибыли (сверхприбыли) и могут рассматриваться как преступный бизнес, дающий теневой (черный, серый),  неконтролируемый государством доход.

Назову лишь некоторые более или менее однородные группы, расположенные практически во всех разделах и главах Особенной части УК:

  • преступления против личности (от убийств и причинений вреда здоровью до нарушения авторских и смежных прав, торговли людьми  и незаконного усыновления, совершенные по найму и другим корыстным побуждениям)
  • преступлений в сфере экономики (от краж, хищений, вымогательств до не незаконного предпринимательства, монополистических действий, фиктивного банкротства и неуплаты налогов)
  • преступления против общественной безопасности (от организации преступного сообщества, бандитизма, захвата заложника, торговли оружием и наркотиками до экологических и компьютерных преступлений)
  • преступлений против государственной власти (от злоупотреблений, присвоений и других форм коррупции до преступлений против правосудия и порядка управления)

Наиболее опасные формы – заказные убийства, торговля оружием, наркотиками, людьми, расхищение бюджетных средств, коррупция и др. И как бы цинично не звучало, самые кровавые преступления чаще всего являются лишь «пеной» на безбрежной экономической и корыстной преступности в нашей стране. Ныне бытует даже такое выражение «Если человека  убивают по политическим мотивам, то в конечном итоге дело связано с деньгами».

Преступный бизнес положительно или отрицательно  коррелирует со всей системой общественных отношений. Мировые и отечественные исследования корыстной преступности в сфере экономики по­казывают, что она относительно жестко и отрицательно коррелиру­ет с различными формами социально-правовового контроля: судебным, прокурорским, конституционным, административным, налоговым, финансовым, бюджетным, валютным, таможенным, пограничным, миграционным, санитарным, экологическим, граж­данским, общественным и т. д.

При этом необходимо сознавать, контроль — не панацея от всех криминальных дел. Он должен органично встраиваться в более широкую систему правовых, организационных, социальных и экономических мер. Более того, при серьезном доминировании он может превратиться в свою противоположность, сковывать правомерную инициативу граждан, субъектов рынка, стать криминогенным и коррупциогенным. Но вне социально-правового контроля нормально экономика развиваться не может. Она сразу же превращается в криминальную со всеми вытекающими отсюда последствиями. Погоня за прибылью и сверхприбылью ни перед чем не останавливается.

В нашей стране социально-правовой контроль нередко (и политически модно) ассоциируется с тотальным, советс­ким, хотя  необходимые составляющие социально-правового контроля  свойственны всем демократическим странам.

Тоталитаризм разных мастей  чрезвы­чайной жестокостью и государственным насилием  может удержать преступность  на каком-то социально-терпимом уров­не, но он криминален по своей сути и формы его борьбы с прес­тупностью  опаснее самой преступности.

Либеральная демократия, являясь магистральным направлени­ем политического и гуманистического развития человеческого об­щества,  все менее и менее справляется с ин­тенсивно растущей преступностью, действующей без правил и признающей только  силу.

Особенно беспомощным в борьбе с преступностью оказался российский либерализм, отвергающий эффективный социально-правовой контроль гражданского об­щества и государства, идеи самобытного сильного правового госу­дарства, дееспособную государственную власть, гармонию прав и обязанностей граждан.

В «Манифесте российского либерализма», где  основным рефреном является «не мешайте нам», нет даже упоминания о праве, без чего шагу не может сделать современное цивилизованное общество. В рамках действующего законодательства с серьезными санкциями для нарушителей и существует свобода по-европейски. При либерализме без права, близкому к либерализму дикой природы, где каждое существо «абсолютно» свободно, но только до тех пор, пока другое более сильное и тоже «абсолютно» свободное существо не проглотит его.

Таким образом,  и при жестоком тоталитаризме, и при беспомощном не правовом либерализме общество попадает в криминальный капкан, созданным либо криминальной властью, либо властью криминала.

Вывод напрашивается только один.   Необходим серьезный комплексный критический анализ существующих экономических, криминологических и правовых реалий.  Реалистичная минимизация криминальной теневой экономики возможна в условиях ювелирной гармонизации соотношения сложных двуединых задач: свободы и необходимости, свободы и безопасности, свободы и социально-правового  контроля,  эффективности  и гуманности, эффективности борьбы с интенсивно растущей преступностью и строжайшим соблюдением фундаментальных прав человека.

Задача эта непростая особенно в условиях борьбы различных политических сил. Более того, силы неравные. Но другой выход найти трудно. Паллиативы здесь непригодны.

Автор: Лунеев В.В.

1 Звезда2 Звезды3 Звезды4 Звезды5 Звезд (Пока оценок нет)