Конспект экономиста:)

Меню

Средневековье против современности

нет комментариев

В середине 30-х годов в странах будущей фашистской «оси» — Германии, Италии и Японии — к власти пришли наиболее реакционные силы, которые не только установи­ли фашистский режим у себя, но и стремились «экспор­тировать» его силой в другие страны, навязать всем ос­тальным так называемый новый порядок по своему обра­зу и подобию.

Реакционные внутренние перемены, которые произо­шли в Германии, Италии и Японии, надолго определили характер их экономической и иной экспансии. Впрочем, и сами эти внутриполитические перемены во многом были вызваны внешними факторами.

В это время внешнеэкономические позиции Германии оказались серьезно ослабленными. Объем германского экс­порта так и не вернулся к уровню предкризисного 1929 го­да и составлял в 1935 г. 95 %; в 1936 г. — 54; в 1937 г. — 69 % к уровню 1929 г. Доля Германии в мировой торговле сократилась с 13 % в 1913 г. до 8,5 % в конце 30-х годов, что примерно в 3 раза меньше, чем ее западных соперни­ков (даже без учета внешнеторгового оборота из замор­ских владений).

Средневековье против современности

Внутри страны германская буржуазия также потерпела поражение в попытках управлять страной парламентскими методами, и ее наиболее реакционные круги, вступив в союз с феодально-военной кастой, привели к власти фа­шистскую диктатуру.

Если в других западных странах эксплуатация в ос­новном осуществлялась экономическими средствами, с ис­пользованием рыночных рычагов, то в Германии с прихо­дом к власти фашистов на вооружение были взяты в основ­ном внеэкономические методы принуждения.

В своем первом же выступлении перед генералами Гитлер заявил:

«Цель всей политики в одном: снова за­воевать политическое могущество».

Восстановить сбалан­сированное хозяйство в стране и затем, усилив свою эко­номическую экспансию, померяться с другими капиталистическими державами «обычными» средствами в сфере экспорта капитала и товаров Германия была неспособна. Она намеревалась использовать силовые средства. Однако было бы ошибочным не видеть за этим непосредственной экономической цели — уничтожения конкурентов: Фран­ции и Англии. При этом у многих даже в самой Герма­нии возникало естественное сомнение: если хозяйственный потенциал страны недостаточен для победы над конкурен­тами экономическими средствами, то сможет ли она одолеть их силой оружия? Не скажется ли неблагоприятное соотношение экономических потенциалов и в процессе войны?

Пытаясь рассеять это сомнение, Гитлер писал:

«Се­годня многие европейские государства подобны пирами­дам, стоящим на своих вершинах. Их европейская сфера до абсурда мала по сравнению с их весом в колониальных владениях, внешней торговле и т. д. Отсюда происходит слабость большинства европейских колониальных дер­жав».

Как мы видим, эти весьма «глубокомысленные» рассуждения пытаются затушевать экономическую сла­бость Германии по сравнению с совокупной мощью дру­гих западных держав. Действительность вскоре покажет не­ обоснованность этих экономически безграмотных сообра­жений.

В экономическом отношении германский фашизм взял на вооружение феодальные методы эксплуатации. Начи­ная с этого периода используются в основном военно-политические средства, преимущество отдается силовому насильственному, внеэкономическому принуждению. Соот­ветственно и вне страны, во взаимоотношениях с другими государствами во главу всего ставится применение грубой, неприкрытой силы.

По существу ни идеологи, ни руководители фашист­ских стран не верили в возможность иным образом обес­печить существование страны. В этом смысле весьма пока­зателен меморандум, представленный германским про­мышленником А. Рехбергом начальнику Имперской кан­целярии 18 ноября 1938 г. В нем, в частности, говорится:

«… такие страны, как Германия и Италия, еще не расши­рившие свои территории до размеров империй, полностью обеспеченных собственными экономическими ресурсами, не обладают и не могут обладать достаточной жизнеспо­собностью без экспансии. Они должны иметь в виду, что попытки такой вынужденной экспансии натолкнутся на сопротивление, сломить которое может лишь военная мощь».

Таким образом, возможности экономического разви­тия фашистских стран предполагаются только в прямом захвате чужих территорий с их ресурсами, природными и людскими. Поскольку жертвы агрессии будут сопротив­ляться, неизбежна война. Необходимо, следовательно, создание достаточной военной мощи, чтобы такое сопро­тивление сломить. В этой «логике» уже выражена сущ­ность фашистской доктрины внешней экспансии: герман­ское хозяйство не может развиваться без насильственного захвата, следовательно, само хозяйство следует ориентиро­вать в первую очередь на военные потребности. Пора­жает, что неверная предпосылка (невозможность экономи­ческого развития без войны) даже не подвергается сом­нению, она ничем не доказывается, а преподносится как аксиома.

В июне 1933 г. при министерстве экономики Германии был организован Генеральный совет хозяйства, который руководил государственной экономической политикой.

В следующем, 1934 г., были запрещены стачки и даже переходы рабочих с одного предприятия на другое. Дек­рет о трудовом фронте закрепляет систему принудитель­ного труда. Зарплата снижается, социальное страхование уничтожается. По существу германский капитализм воз­вращается к докапиталистическим методам эксплуатации.

В интересах монополизации хозяйства принимается закон о принудительном синдицировании — отдельные предпри­ятия должны теперь входить в состав существующих кар­телей или синдикатов. Кроме того, хозяйство разделялось на группы, объединившие отдельные отрасли и районы. Закон об «органическом построении германского хозяйст­ва» 1934 г. передал руководство экономикой непосредст­венно монополистическому капиталу.

Внешнеэкономические проблемы германский фашизм собирался решать также средствами откровенного и не­ ограниченного насилия. Хозяйственная политика открыто ориентируется на подготовку к войне. Начинается крупно­масштабное строительство предприятий военной промыш­ленности. Объем капиталовложений в перевооружение за 1933—1934 гг. составил более 1/3 всех валовых капитальных вложений, а именно 46 млрд. марок. Милитаризация за счет принудительного труда, эксплуатации трудящихся внеэкономическим принуждением обеспечила рост объема продукции. За период 1929—1938 гг. общий объем про­мышленной продукции увеличился на 25 %. В первую оче­редь возрос выпуск военной техники — самолетов, танков, артиллерии. Все это влияло на общие итоги. Объем же производства в легкой промышленности даже снизился.

Германия восстанавливала и модернизировала тяжелую промышленность, увеличивая свой военный потенциал. Производство угля, чугуна, стали, электроэнергии сущест­венно превысило уровень 1929 г. Казалось, что в невиди­мой экономической борьбе со своими противниками Гер­мания «набирала очки». Вместе с тем развитие это носило однобокий милитаристский характер, деформировало нор­мальную структуру хозяйства и поэтому в долгосрочном плане подрывало перспективы развития экономики. Избранный путь хозяйственного развития тем самым пред­определял быстрое и неминуемое вступление в вооружен­ный конфликт.

С 1933 по 1936 г. на выпуск военной продукции было дополнительно переведено более 300 предприятий, в том числе 70 — в химической, 60 — в авиационной, 45 — в танковой и автопромышленности, 15 — в судостроении. Особое внимание уделялось новой отрасли — авиацион­ной. К концу 1938 г. в ней было занято 200 тыс. рабочих. Производство всех видов жидкого топлива возросло с 1934 по 1938 г. почти в 3 раза, в том числе синтетическо­го бензина в 8 раз. Нехватка сырья и перспектива пре­кращения или по крайней мере серьезного затруднения его ввоза из-за рубежа заставляла изыскивать собствен­ные возможности, а это означало повышение затрат и не­минуемо ослабляло финансовую базу.

Рост бюджетных военных расходов в Германии был стремительным: 1932 г. — 253,5 млн. долл., 1936 г. — 3600,0; 1939 г. — 4500,1 млн. долл. Было ясно, что госу­дарство, переключившее такие колоссальные для того вре­мени средства на военные цели, либо начнет войну, либо окончательно подорвет свои хозяйственные позиции в экономической борьбе с другими империалистическими противниками.

С 1932 по 1939 г. германская армия была увеличена с 104 тыс. до 3,7 млн. человек.

Во многом сходной была экономическая стратегия и других держав «оси». Союзник Германии — Италия с 1937 г. начала выполнение «плана автаркии» с тем, чтобы преодолеть зависимость от импорта стратегических видов сырья и топлива. Гражданские предприятия переходили на выпуск военной продукции. В конце 1938 г. военные заказы выполняли 900 предприятий с числом занятых на них 600 тыс. рабочих и служащих, что составляло 3/4 всего персонала предприятий тяжелой промышленности. Все большие бюджетные средства тратились на военные цели:

  • 1932 г. — 270,6 млн. долл.
  • 1936 г. — 916,1
  • 1939 г. — 873,4 млн. долл.

На Дальнем Востоке Япония приступила к ускоренно­му развитию военной промышленности в начале 30-х го­дов. Позднее, в 1938 г., был принят закон о всеобщей мобилизации нации, по которому усиливался контроль за военным производством со стороны государственных ор­ганов и увеличивались привилегии для фирм, работавших по военным заказам. Военные расходы Японии выросли с 454 млн. иен в 1931 — 1932 гг. до 6834 млн. иен в 1938 — 1939 гг. И все же основную роль в лагере фашизма играла Германия.

Показательно, что программа германской экономиче­ской экспансии с использованием силы была выдвинута первоначально именно крупным капиталом этой страны. Еще до прихода к власти фашистов в Германии 24 марта 1931 г. Карл Дуйсбург — председатель наблюдательного совета одной из наиболее влиятельных химических мо­нополий того времени «ИГ Фарбениндустри», которая сы­грала такую мрачную роль в германской истории, и он же — член президиума Имперского союза немецкой про­мышленности заявил:

«… лишь сплоченный экономический блок от Бордо до Софии придаст Европе основу, в которой она нуждается для утверждения своей мировой роли».

Позднее Гитлер уточнит, что:

«объединение Европы можно осуществить не посредством объединительных устремлений многих государственных деятелей, а только с помощью вооруженного насилия».

Таким образом, лю­бые возможности компромисса отвергались сразу же, с по­рога. Германскую правящую верхушку удовлетворяло лишь полное господство над Европой, ее порабощение. Интересно, что неверие в перспективы германской экономики неоднократно приводили к пессимистической оценке возможностей ее внешней экспансии «обычными» торгово-экономическими средствами. Гитлер заявлял, на­пример, что «повышение экспорта в будущем ничего не даст» или что «нынешнее экономическое положение мо­жет быть изменено только с помощью политического могущества и борьбы», и т. д.

Практически это означало, что хозяйство страны пол­ностью подчиняется военным целям и экономическое раз­витие не следует больше объективным закономерностям. Вполне понятно, что это быстро и негативно сказывается на состоянии национального хозяйства, и чем дольше длится такой период противоестественной инверсии, тем от­рицательнее ее последствия. Проводя такую политику, го­сударство быстро разрушает свой экономический фунда­мент. В конечном итоге этот подрыв собственной хозяйст­венной базы ослабляет государство не только в экономи­ческом, но и в военном отношении.

Показательно, что в конце концов сами военные, из числа наиболее осведомленных, начинают бить тревогу. Так, генерал-майор Томас, начальник военно-экономиче­ского штаба Германии, вынужден был признать в мае 1939 г., накануне второй мировой войны, что в наращи­вании чисто военных средств борьбы Германия сможет еще какое-то время сохранять достигнутое производство, но военный потенциал ее не выше, чем у союзников, а «по глубине потенциала» другие западные державы даже имеют преимущество перед Германией. Под «глубиной» генерал понимал экономические факторы. Начальник воен­но-экономического штаба сослался на то, что германское хозяйство испытывает дефицит сырья, рабочей силы, фи­нансов и даже мощностей в отдельных отраслях.

В течение 1934—1935 гг. германская машина военного производства, запущенная на полный ход, поддерживала экономический бум за счет военных предприятий, строи­тельства автострад и других коммуникаций и т. д. Од­нако хозяйственные потребности страны — в развитии энергетики, добывающей промышленности, даже в строи­тельстве железных дорог — все это было отложено на бу­дущее. Усиленный отток населения из деревни в города и из мирных отраслей в военную промышленность также подрывал долгосрочные перспективы экономического раз­вития.

В сфере собственно внешнеэкономической политики подготовка к войне диктует необходимость проводить по­литику «самообеспечения», сводя к нулю зависимость от внешнеэкономических связей, в первую очередь от импор­та стратегических материалов.

Государство «обескровливается» в хозяйственном от­ношении. Во временной перспективе «самообеспечение» превращается в «самопоедание» страны. Страна лишается международных экономических связей, необходимость, ко­торых диктуется международным разделением труда. Ми­литаристское государство оказывается перед неминуемым хозяйственным кризисом и ищет выход в войне с удвоен­ной энергией.

Именно это признал не кто иной, как Гитлер в выступ­лении перед руководителями германской армии 22 августа 1939 г., буквально накануне начала второй мировой войны:

«Наше экономическое положение — в результате ограни­чений — таково, что мы сможем продержаться еще лишь несколько лет… Нам не остается ничего иного, как дейст­вовать».

Так ошибочная экономическая стратегия, которая, по замыслу ее авторов, должна обеспечить могущество в международном масштабе, вовлекает их самих в порочный заколдованный круг, по большому счету превращает их в марионеток, не имеющих по существу выбора. В даль­нейшем порочная экономическая стратегия, которая долж­на принести победу, программирует поражение. Таково действие экономического механизма авантюрной политики насилия.

Итак, одна из экономических причин возникновения фашизма — неспособность справиться с проблемами, сто­ящими перед страной «обычными» хозяйственными сред­ствами. Едва начнется война, Гитлер заявит уже без обиняков (которые теперь станут ненужными) на сове­щании руководителей вермахта:

«Мы ведем борьбу за нефтяные источники, за каучук, полезные ископаемые и т. д.»

Обращает на себя внимание то, что проблемы XX века пытаются решать по рецептам прошлого, заимствуя ме­тоды феодализма, колониальных захватов и т. д. Кроме того, даже сами захваты, которые уже на рубеже прош­лого и настоящего столетий должны были служить целям расширения источников поступления сырья на рынок и расширения рынков сбыта, здесь должны использоваться для прямого грабежа, минуя механизм купли-продажи, игнорируя рыночные отношения капитализма XX века. Средневековье как бы вызывается из прошлого подобно духам спиритического сеанса для реализации целей правя­щей верхушки фашистских государств. Гальванизируется отвратительный труп прошлого для того, чтобы он служил интересам современного крупного капитала и нацистской верхушки Германии, других стран фашистской «оси»: Берлин — Рим — Токио.

Многократно провозглашаемая цель территориальных завоеваний «жизненного пространства» по существу озна­чает насильственное присвоение сырья, материальных цен­ностей, порабощение людских ресурсов, хотя формально захват пространства упоминается как цель стратегии. С чисто экономической точки зрения средневековый вариант внешней экспансии является не только реакцион­ным, но и выдвигает примитивную экстенсивную модель развития взамен интенсивной. Нехватку, например, про­довольствия и сырья пытаются ликвидировать чисто экстенсивным путем — насильственным расширением по­севных площадей в результате присвоения чужих земель, а не перестройки сельского хозяйства на современной научной основе. Увеличение объема промышленной про­дукции достигается безжалостной эксплуатацией все больших масс рабочих, фактически превращаемых в рабов.

В дальнейшем во время войны это приведет к гибели от непосильного труда, издевательств и прямого уничтоже­ния миллионов людей. Эта отвратительная «система» экс­плуатации с экономической точки зрения также экстен­сивна, она противостоит и препятствует возможности сколько-нибудь серьезных попыток интенсификации труда путем внедрения новой техники, развития новых техно­логий. Такая «система» в сколько-нибудь долгосрочном отношении бесперспективна. Немыслима была бы, напри­мер, научно-техническая революция в рамках таких сред­невековых отношений. Иными словами, важнейший фак­тор — фактор времени (в долгосрочной перспективе) — в такой стратегии вообще не учитывается.

Вместе с тем перенесение внешнеэкономической борь­бы в плоскость откровенно насильственных действий обо­стряет и уже знакомую нам проблему господства, на­пример, на море.

Немецкий генерал Людвиг Бек предупреждал, что «мировая война является не только континентальной, но и в первую очередь морской». Бек при этом ссылался на Ришелье, который говорил, что «без господства на море нельзя вести войну». (Добавим, что и экономическую вой­ну тоже.)

Исходя из требований подготовки к борьбе со своими соперниками, Германия приняла в 1937 г. план создания океанского флота (так называемый план «Зэт»), однако он так и остался в основном на бумаге из-за нехватки средств. Экономические возможности ограничивали аг­рессивные аппетиты фашистских «фюреров».

Разумеется, лихорадочная подготовка держав фашист­ской «оси» к переходу от экспансии экономической к экс­пансии военной не осталась незамеченной. Великобрита­ния и Франция, не доверяя в полной мере фашистским странам, стали так же, как они, переключать все больше бюджетных средств на военные нужды. Соответственно Великобритания выделила:

  • в 1932 г. — 426,1 млн. долл.
  • в 1936 г.— 846,9
  • в 1939 г. — 1817 млн. долл.

Франция:

  • в 1932 г. — 509,2 млн. долл.
  • в 1936 г. — 834,4
  • в 1939 г. — 1800,2 млн. долл.

Каковы же были экономические усилия Соединенных Штатов? Даже в год начала второй мировой войны — 1939 г. — военный бюджет США составлял всего 1,4 млрд. долл.

Неудивительно, что создание западными союзниками запасов боевой техники, военного имущества, стратеги­ческих материалов затем оказалось явно недостаточным. Впрочем, они в основном уповали на то, что война будет вестись чужими руками. Уверенность западных держав в этом варианте была настолько велика, что даже за год до начала агрессии фашистской Германии они не хотели пересмотреть своих ошибочных установок, в том числе внешнеэкономических. В директиве английским и фран­цузским миссиям для переговоров с СССР в 1938 г. говорилось:

«не заключать пока никаких соглашений об обмене сведениями по вопросам экономической стратегии в отношении Германии и Италии».

Что же противопоставлял своим соперникам Советский Союз в этот период экономической борьбы?

Народное хозяйство СССР в этот период переживало трудную полосу очередной перестройки, что отражалось на положении страны на мировых рынках, на ее позициях в обострявшемся противостоянии с другими великими дер­жавами.

В соответствии с курсом индустриализации значитель­но большие капиталовложения, чем раньше, направлялись в промышленность и на транспорт, тогда как удельный вес средств, вкладываемых в сельское хозяйство и другие сферы материального производства, уменьшался. Сущест­венно увеличился объем продукции в основных промыш­ленных отраслях, особенно в тяжелой промышленности.

Национальный доход СССР возрастал:

  • он составил в 1928 г. — 25 млрд. руб.
  • в 1932 г. — 45,5
  • в 1937 г. — 96
  • в 1940 г. — 128 млрд. руб.

Строжайшая система планиро­вания и централизации ресурсов позволяла увеличивать капитальные вложения:

  • 1928 г. — 3,7 млрд. руб.
  • 1932 г. — 18
  • 1937 г. — 30
  • 1940 г. — 43 млрд. руб.

Приоритет при этом отдавался тяжелой промышленности, в первую оче­редь оборонной.

Ассигнования на военные нужды в СССР составили (% к общей сумме госбюджета):

  • 1939 г. — 25,6
  • 1940 г. — 32,6
  • 1941 г. — 43,4

Валовая продукция промышленности также возрастала.

Однако поскольку заранее заданный односторонний ха­рактер промышленного развития сопровождался деформа­цией отраслевой структуры, это приводило к созданию дис­пропорций, качественным потерям и удорожанию производ­ственных затрат в их реальном выражении. Для осущест­вления индустриализации требовалось, среди прочего, мо­билизовать ресурсы внутри страны, а также использовать внешнюю торговлю для закупок передовой техники. Прак­тическое выполнение этих двух задач было тесно связано не только с внешнеэкономической деятельностью страны, ее позициями на мировых рынках, валютно-финансовым положением, но и с внутрихозяйственным положением.

Финансирование ускоренного промышленного развития потребовало вложений больших дополнительных средств, которые не обеспечивались обычными доходами госбюд­жета. Дефицит стал покрываться усиленной денежно-кре­дитной эмиссией, государственными займами и др. Коли­чество средств обращения существенно превысило объем противостоящих им материальных ценностей. Результатом явились фактический отрыв рубля от его официального курса и золотого паритета, и невозможность использовать его как конвертируемую валюту. Последующее сведение его роли во внешних операциях к чисто калькуляционной единице явилось логическим завершением этих процессов.

В формальном отношении изменение покупательной силы рубля привело к пересмотру его объявленного валютного курса. С июня 1937 г. исчисление официального курса было установлено на базе американского доллара, имев­шего содержание 0,888671 г чистого золота. Один доллар приравнивался к 5 р. 30 к. Это официальное соотношение продержалось до 1950 г., когда исчисление курса рубля на базе иностранной валюты было отменено и рубль был формально переведен на золотую основу. Разумеется, все это никак не повлияло на то, что рубль продолжал оста­ваться неконвертируемой валютой и, что не менее важно, он не мог полноценно служить для измерения стоимости производимых товаров, сопоставления внутренних и внеш­них издержек и цен. Быстро исчезла единая объективная мера стоимости, отражавшая затраты труда. Деформиро­валась система ценообразования с крайне отрицательными результатами, для хозяйства страны в целом, для социаль­ной сферы, для внешнеэкономического потенциала.

В 30-х годах в условиях индустриализации, коллекти­визации и приближающейся военной угрозы продолжалось дальнейшее развитие организационной структуры и систе­мы управления советской внешней торговли прежде всего в сторону усиления ее централизации. Перед аппаратом ставились задачи обеспечения быстрого и четкого испол­нения как указаний руководства, так и вмененных ему повседневных обязанностей. Именно в этот период при­казная система управления во внешней торговле достигла своей наиболее совершенной и законченной формы. По­становлением Совнаркома в 1935 г. заключение внешне­торговых сделок было перенесено из-за границы в СССР.

Вместе с тем был значительно сокращен аппарат торг­предств и уменьшено число акционерных обществ за границей. Изменились также сами взаимоотношения меж­ду объединениями и их советскими поставщиками (по экспорту) и заказчиками (по импорту). В 1940 г. сущест­вовавший ранее порядок заключения договоров между объединениями и другими советскими хозяйственными организациями был заменен новым. Начали действовать унифицированные «Условия поставки товаров для экспорта», согласно которым объединения стали выдавать по­ставщикам по товарам, выделенным для экспорта, заказы наряды, заменившие прежние хозяйственные договоры. Поставки импорта стали регулироваться «Условиями вы­полнения импортными объединениями заказов советских организаций». Приказная система в этой форме просу­ществует до начала войны и пройдет через военную эпоху, общие ее принципы сохранятся еще очень долго в после­военные годы вплоть до наших дней.

Если же говорить о первых результатах работы этой системы в 30-х годах, то в соответствии с принятыми тогда директивными решениями импорт из-за рубежа в СССР строго сводится к самому необходимому, под кото­рым в первую очередь понимаются машины и оборудова­ние. Советский Союз становится их крупнейшим покупа­телем. Доля их в советском импорте поднимается с 1/5 в 1925 г. до почти 1/3 в 1930 г., а в 1932 г. даже несколько больше. Всего в 1929—1932 гг. было закуплено машин и оборудования на сумму свыше 2,4 млрд. руб. (в ценах 1960 г.), что составляет около 60 % всех их закупок за 20 лет (1918—1937 гг.). В импорте техники видное место занимали станки (примерно 400 млн. руб.). Импортное оборудование позволило оснастить крупные станкострои­тельные заводы — «Фрезер», «Калибр», «Красный пролета­рий». К концу второй пятилетки советское станкостроение уже на 90 % удовлетворяло потребности страны в станках, тогда как в первой пятилетке 60 % потребностей покры­валось за счет импорта.

Закупки оборудования сыграли большую роль в созда­нии крупных промышленных предприятий: в тракторо­строении — Харьковского, Челябинского и Волгоградского заводов, в автомобильной промышленности — Горьковского и Московского, в металлургии — Магнитогорского, Кузнецкого, Запорожского и других комбинатов. Во ввезенной за 1929—1932 гг. технике существенное место ( 16 % , или 389 млн. руб.) занимали тракторы и другие сельскохозяйственные машины. Это было связано с тем, что в те годы наряду с промышленностью преобра­зовывалось и сельское хозяйство, в результате чего было ликвидировано самостоятельное крестьянское хозяйство — перемены носили весьма радикальный характер. По мере создания колхозов и совхозов увеличивались заготовки зер­на государством, оставаясь, однако, явно недостаточными:

  • 10,8 млн. т в 1928 г.
  • 18,8 млн. т в 1932 г.
  • 36,4 млн. т в 1940 г.

Мобилизация ресурсов осуществлялась во многом принудительными мерами. Как отметил академик В. А. Ти­хонов:

«если вначале государство торговало купленным у мужика хлебом, то после коллективизации оно торго­вало отобранным хлебом».

1928 г. 1932 г. 1941 г.
Коровы 30,7 21,0 28,0 млн. голов
Лошади 33,5 19,6 21,1 млн. голов
Синьи 26,0 11,6 27,6 млн. голов

Плохо обстояло дело в животноводстве. Если принять во внимание внутренние потребности населения СССР в продовольствии, можно сделать вывод о том, что база продовольственного экспорта, который в 1925 г. еще превышал 40 % всех продаж, была ослаб­лена. В 1930 г. продовольственный экспорт сократился до 32 %, в 1933 г. — до 20 %, и хотя затем в отдельные годы были подъемы, в 1939 г. он упал примерно до 14 %. Определяющую роль при этом сыграло положение с экс­портом зерна, который вначале поднялся в результате жестких мер по сдаче его государству, затем стал неустой­чивым и обнаружил общую тенденцию к падению. Экспорт зерна составил:

  • 1925—1926 гг. — 2,0 млн. т
  • 1930 г.— 4,8
  • 1933 г. — 1,7
  • 1938 г. — 2,1
  • 1939 г. — 0,3
  • 1940 г. — 1,2

Эти потери в определенной степени компенсирова­лись возросшим экспортом лесоматериалов, удельный вес которых в запродажах поднялся примерно с 10 до 15—20 %. Однако эта экспортная статья в условиях обострен­ной конкурентной борьбы на мировых рынках подверга­лась чисто политическим запретительным мерам на Западе со ссылкой на применение труда заключенных. В эти годы восстанавливается, а затем и возрастает вывоз минерального сырья, в первую очередь топлива — нефте­продуктов и угля. Их доля в экспорте вначале резко воз­растает (1930 г.— 1 7 % ) , но затем тоже снижается (1938 г. — 9 %, 1939 г. — 8 % ). Несколько возросший вывоз промышленных товаров не мог компенсировать потерь.

Экспорт машин и оборудования составил:

  • 1925—1926 гг. — 0,8 млн. руб.
  • 1930 г. — 1,9
  • 1933 г. — 3,7
  • 1938 г. — 11,5
  • 1939 г. — 3,3
  • 1940 г. — 4,7 млн. руб.

В итоге этих и других изменений экспорт в целом, быстро возраставший в 20-е годы, в первую пятилетку продолжает увеличиваться за счет жесткой мобилиза­ции всех ресурсов:

  • 1927—1928 гг. — 620,7 млн. руб.
  • 1930 г. — 812,7 млн. руб.

Однако затем мировой кризис, затруднивший продажи, и внутрихозяйственные трудности приводят к его резкому падению:

  • 1931 г. — 636,1 млн. руб.
  • 1932 г. — 450,8
  • 1935 г. — 288,1
  • 1940 г. — 239,7 млн. py6.

Падение экспорта все более ограничивает возможности закупок за рубежом. Определенная разница в пользу им­ порта может покрываться вывозом золота, однако в целом общий оборот внешней торговли, достигнув максимума в 1,6 млрд. руб. в 1930 г., затем начинает быстро сокра­щаться, снизившись к 1935 г. до 477,4 млн. руб., в отдель­ные годы он немного возрастал, но в 1939 г. вновь упал до 271,4 млн. руб. — самого низкого уровня начиная с 1923 г. Последний мирный 1940 год показывает подъем, но уже не меняет общей тяжелой картины. Позиции Совет­ского Союза во внешнеэкономической сфере остаются сла­быми, и уровень участия страны в международном разде­лении труда, существовавший до первой мировой войны, не достигнут, о чем свидетельствует удельный вес оборота советской внешней торговли (% к мировой торговле):

  • 1913 г. — 3,9
  • 1929 г. — 1,35
  • 1936 г. — 1,24
  • 1938 г. — 1,10

Таким образом, в экономической борьбе предвоенных лет у Советского Союза были и успехи, и неудачи. Скла­дывавшиеся в, те годы производственно-хозяйственная база и приказная система управления еще выполнят свое предназначение, но позднее, в период Отечественной вой­ны, позволив мобилизовать и использовать все наличные ресурсы на достижение победы. Иным было положение в сфере внешнеэкономической борьбы, которое во многом определялось внутренним состоянием хозяйства. Ситуация в деревне резко сократила возможности экспорта сельско­ хозяйственной продукции за рубеж. В промышленности, несмотря на достигнутые успехи, возможности вывоза то­варов оставались более чем ограниченными.

Экономика страны теряла внутреннюю гибкость и ди­намизм, постепенно самоизолируясь от внешних связей. Внутренний рынок наглухо отгораживался от мирового. Сам подход к внешнеэкономическим связям менялся, они превращались в чуждую внутреннему хозяйству сферу. Тем самым ослаблялась их роль и как стимулятора научнотехнического прогресса. Все это отрицательно сказывалось на экспортном потенциале и возможностях страны бо­роться за свои интересы экономическими средствами. К этому добавлялись весьма значительные трудности на внешних рынках. Заинтересованность капиталисти­ческих стран в закупках советского оборудования и тех­ники была весьма невелика, а остальные отрасли промыш­ленности (текстильная, лесообрабатывающая, горно-добы­вающая) не могли даже компенсировать потери, вызван­ные падением экспорта зерна, сахара, масла и других тра­диционных сельскохозяйственных товаров.


Рис.  Неуверенный рост, прерываемый падениями, — результат не толь­ко драматических внутренних трудностей, но и ожесточенной экономической войны с «мировой буржуазией» (т. е. капиталис­тическими державами). Много раз Советское государство оказывалось объектом блокады: экономической, финансовой, «золотой», нефтяной. В этой борьбе были и победы, были и потери.

Иными словами, цена, которую платила страна в сфере внешнеэкономических связей за ускоренное развитие про­мышленности, в первую очередь тяжелой, приказными методами, за «крутой перелом» в сельском хозяйстве, была очень высока. К тому же одной из важных областей, свя­занных с внешней торговлей, на которую у государства в этот период не хватало ни финансовых, ни материальных ресурсов, был морской транспорт. Весь длительный пе­риод по 1940 г. морской флот оставался слабым. К началу 1941 г. общая грузоподъемность советского торгового флота составляла 1,8 млн. т, что было в 10 раз меньше английского флота, в 6,5 раз меньше американского, в 2,5 раза меньше германского. Следовательно, морской тор­говый флот, при помощи которого осуществлялись основ­ные экономические связи, не имел необходимой матери­ально-технической базы. Это неблагоприятно влияло на пространственные аспекты внешних связей. В конечном итоге в 1940 г. экспорт составил 240 млн. руб., импорт примерно столько же. Весь оборот исчислялся в 485 млн. руб. Таково было экономическое положение СССР нака­нуне второй мировой войны, в условиях, когда фашистские державы лихорадочно готовились к войне.

Катастрофически быстро приближалось время, когда каждая из экономических систем, противостоящих друг другу, пройдет суровое испытание на прочность.

1 Звезда2 Звезды3 Звезды4 Звезды5 Звезд (Пока оценок нет)