Два миллиона деревень

Результаты второго десятилетия усилий, направленных на развитие, будут не лучше, чем результаты первого, если решительно и сознательно не переместить акцент с товаров на людей. Действительно, без этого смещения акцента результаты помощи будут становиться все более разрушительными.

Что мы держим в уме, когда говорим о развитии — товары или людей? Если людей, то каких именно? Кто они такие? Где они живут? Почему им нужна помощь? Если они не могут преуспеть без нашей помощи, то какая именно помощь им нужна? Как нам осуществлять коммуникацию с ними? Когда мы имеет дело с людьми, возникают бесчисленные вопросы такого рода. Вместе с тем с товарами стольких вопросов не возникает. В частности, когда за дело берутся эконометрией и статистики, товары даже перестают быть чем-то идентифицируемым, превращаясь в ВНП, импорт, экспорт, сбережения, инвестиции, инфраструктуру и т.д. На этих абстракциях можно соорудить впечатляющие модели, в которых редко остается место для живых людей. Конечно, в них может фигурировать «население», но всего-навсего как количество, как делитель, который вводится после того, как было определено делимое, то есть количество имеющихся в наличии товаров. В результате модель показывает, что «развитие», то есть рост делимого, тормозится и подрывается, если делитель тоже растет.

Иметь дело с товарами значительно проще, чем с людьми, — уже хотя бы потому, что у товаров нет собственных помыслов, поэтому и проблем коммуникации не возникает. Когда акцент делается на людей, проблемы коммуникации становятся первостепенными. Кто помощники и кто те, кому они собрались помогать? Помощники, в общем и в целом, богаты, образованны (в некоем узкоспециальном смысле) и живут в городах. Те, кто больше всего нуждается в помощи, бедны, необразованны и живут в сельской местности. Это значит, что первых и вторых разделяют три страшные пропасти: между богатыми и бедными, между образованными и необразованными и между горожанами и деревенским людом, разделяющая, кроме того, промышленность и сельское хозяйство. Первая проблема помощи в развитии — навести мосты через эти три пропасти. Чтобы сделать это, нужна великая сила воображения, самоотверженные исследовательские усилия и сострадание. Методы производства, модели потребления, системы идеалов и ценностей, подходящие более-менее образованным и живущим в относительном изобилии городским людям, вряд ли подойдут бедным, полуграмотным крестьянам. Бедные крестьяне не могут внезапно приобрести привычки и мировоззрение искушенных городских людей. Если люди не могут адаптироваться к методам, значит, методы должны быть адаптированы к людям. В этом вся суть дела.

Более того, многие особенности экономики богатых людей сами по себе столь сомнительны и в любом случае столь мало подходят для бедных сообществ, что успешная адаптация к ним народа обернулась бы трагедией. Если природа перемен такова, что отцам становится нечему учить сыновей, а сыновьям — нечего перенимать у отцов, то это означает крах семейной жизни. Во всех обществах жизнь, работа и счастье зависят от определенных «психологических структур», бесконечно драгоценных и крайне уязвимых. Общественное единство, сотрудничество, взаимное уважение, и прежде всего самоуважение, мужество перед лицом невзгод, умение переносить трудности — все это и многое другое рассеивается и исчезает, когда «психологические структуры» оказываются подорваны. Человека уничтожает внутреннее чувство бесполезности. Никакой экономический рост не может возместить такие потери — впрочем, об этом нечего и говорить, ведь экономическому росту такие потери, как правило, препятствуют.

Ни одна из этих колоссальных проблем не фигурирует в ладных теориях наших специалистов по экономике развития. Неудача первого десятилетия усилий, направленных на развитие, списывается попросту на неэффективное распределение помощи или, что еще хуже, на недостатки, якобы присущие обществам и жителям развивающихся стран. Изучая текущую литературу, можно подумать, что все зависит от того, распределяется ли помощь в двустороннем или в многостороннем порядке, или что единственное, способное играть роль, — это налаживание торговли предметами первой необходимости, устранение торговых барьеров, гарантии для частных инвесторов или эффективный контроль рождаемости.

Я далек от того, чтобы утверждать, что все эти вещи не имеют значения, но не похоже, чтобы они составляли существо дела, и в любом случае число конструктивных действий, к которым привели многочисленные дискуссии вокруг них, ничтожно мало. Существо дела, как я его понимаю, составляет тот неумолимый факт, что мировая бедность — это проблема, в первую очередь, двух миллионов деревень, а значит, проблема двух миллиардов деревенских жителей. В больших городах бедных стран не найти ее решения. Если не сделать сносной жизнь в глубинке, то нельзя будет решить и проблему мировой бедности, которая неизбежно будет лишь усугубляться.

Мы упускаем все важнейшие интуиции, если продолжаем мыслить развитие главным образом сквозь призму количественных понятий и широких абстракций, таких как ВНП, инвестиции, сбережения и проч. Все они находят свое применение в исследованиях развитых стран, но фактически не имеют отношения к проблемам развития как таковым. (В развитии богатых стран они точно так же не играли никакой роли!) Помощь только в том случае можно считать успешной, когда она позволяет мобилизовать рабочую силу масс в принимающей ее стране и поднимает производительность без «трудосбережения». Обычный критерий успеха, а именно рост ВНП, крайне обманчив и в действительности обязательно ведет к явлению, которое нельзя назвать иначе, чем неоколониализмом.

Я не решаюсь использовать этот термин, поскольку он звучит как ругательство и, казалось бы, предполагает умысел со стороны тех, кто оказывает помощь. Имеет ли место такой умысел? В целом, думаю, нет. Но это не решает проблему, а только делает ее серьезнее. Непреднамеренный неоколониализм гораздо коварнее, чем преднамеренный, и с ним намного сложнее бороться. Он вызывается самим ходом вещей и, вдобавок, действиями из лучших побуждений. В бедных странах устанавливаются методы производства, потребительские стандарты, критерии успеха и неуспеха, системы ценностей и модели поведения, которые, будучи приемлемы (да и то сомнительно) только в условиях уже достигнутого изобилия, все крепче удерживают бедные страны в состоянии крайней зависимости от богатых. Самый очевидный пример и симптом — растущая задолженность. На это обращают внимание многие. И люди, исполненные благих намерений, делают простое заключение, что безвозмездные дотации лучше, чем кредиты, а мелкие кредиты лучше, чем крупные. Это, конечно, так. Но растущая задолженность — еще не самая серьезная проблема. В конце концов, если должник не может платить, он прекращает это делать — риск, который кредитор всегда должен был иметь в виду.

Гораздо серьезнее зависимость, которая возникает, когда бедная страна попадается на удочку производственных и потребительских моделей богатых. Выразительным примером служит одна африканская текстильная фабрика, которую я недавно посетил. Управляющий с большой гордостью показал мне свою фабрику, оснащеную самой высококлассной техникой, какая только есть в мире. Почему эта фабрика настолько автоматизирована? Он сказал: «Потому что африканская рабочая сила, не привыкшая к работе в промышленности, допускала бы ошибки, тогда как автоматизированное машинное оборудование не делает ошибок. Требуемые сегодня стандарты качества таковы, что моя продукция должна быть совершенной, чтобы найти рынок сбыта». Свою политику он резюмировал так: «Несомненно, моя задача — устранить человеческий фактор». Но это еще не все. Из-за неадекватных стандартов качества все свое оборудование ему приходилось импортировать из наиболее развитых стран, кроме того, сложность оборудования вынуждала нанимать все высшее управление и весь технический персонал за рубежом. Даже сырье приходилось импортировать, потому что волокно местного хлопка было слишком коротким для изготовления пряжи высшего качества, а заявленные стандарты требовали, чтобы использовался высокий процент синтетического волокна. Этот случай — вовсе не исключение. Любому, кто потрудился систематически исследовать реальные проекты «развития», вместо того, чтобы просто строить планы по развитию и эконометрические модели, известно бесчисленное множество таких случаев. Мыловаренные фабрики, производящие элитное мыло посредством столь тонких процессов, что допускается использование лишь таких материалов, которые прошли высококлассную очистку и которые надо импортировать по высоким ценам, в то время как местное сырье экспортируется по низким ценам; заводы пищевой промышленности; упаковочные станции; моторизация и т.д. — все по образцу богатых людей. Во многих случаях местные фрукты пропадают даром, потому что потребитель якобы считает качественными только такие фрукты, которые наиболее привлекательны на вид и которые нужно импортировать только из Австралии или Калифорнии, где благодаря применению огромного количества научных знаний и фантастической техники все яблоки имеют один размер и лишены малейшего видимого изъяна. Примеры можно множить без конца. Бедные страны соскальзывают в пропасть, когда им навязывают методы производства и стандарты потребления богатых стран, лишая их возможности стать самостоятельными и помочь самим себе. Результаты — непреднамеренный неоколониализм и бедняки, лишенные надежды.

Как же тогда можно помочь этим двум миллионам деревень? Рассмотрим, во-первых, количественный аспект. Если мы возьмем общий объем помощи, выделяемой западными странами, исключим определенные статьи, не имеющие отношения к развитию, и поделим результат на число людей, живущих в развивающихся странах, то получим немногим менее двух фунтов на человека в год. Если рассматривать эту цифру как дополнение к доходу, то она, конечно, смехотворно мала. Поэтому многие настаивают на том, что богатые страны должны делать гораздо большие финансовые вложения, и было бы аморально отказываться поддержать такое требование. Но чего, по здравому размышлению, можно добиться таким образом? Цифры 3 или даже 4 фунта на человека? В качестве субсидии, своего рода «социального пособия», даже 4 фунта в год едва ли менее смехотворны, чем то, что мы имеем сегодня.

Для иллюстрации проблемы можно рассмотреть маленькую группу развивающихся стран, которые получают дополнительный доход в поистине грандиозных объемах — речь идет о нефтедобывающих странах Ближнего Востока, Ливии и Венесуэле. В 1968 году их доход от налогов нефтедобывающих компаний и от выплат за право разработки недр достиг 2349 миллионов фунтов, или приблизительно 50 фунтов на душу населения. Способствуют ли эти денежные средства созданию здоровых и стабильных обществ, последовательному устранению сельской бедности, расцвету сельского хозяйства и обширной индустриализации? Ответ, несмотря на некоторые очень ограниченные успехи, однозначно отрицательный. Одними только деньгами погоды не сделаешь. Количественный аспект полностью вторичен по отношению к качественному. Если политика неправильная, деньги не сделают ее правильной, а если политика правильная, то деньги, не станут слишком большой проблемой.

Поэтому обратимся к качественному аспекту. Если последние 10 или 20 лет усилий по развитию и научили нас чему-то, так это тому, что решение этой проблемы — колоссальный вызов нашим интеллектуальным способностям. Те, кто оказывает помощь — богатые, образованные, живущие в городах — знают, как вести свои собственные дела, но знают ли они, как содействовать самопомощи двух миллионов деревень и двух миллиардов деревенских жителей — бедных, необразованных, живущих на селе? Они знают, как делать несколько больших дел в больших городах, но знают ли они, как делать тысячи маленьких дел в сельской местности? Они знают, как вести дела, имея море капитала, но знают ли они, как вести дела, имея море трудовых ресурсов, изначально неквалифицированных?

В целом, нет — всего этого они не знают. Но есть множество опытных людей, каждый из которых знает-таки что-нибудь из этого — в границах своего собственного опыта. Другими словами, необходимое знание, в общем и в целом, существует. Но существует оно не в той организованной форме, в которой его можно было бы напрямую использовать. Оно рассеянно, несистематично, неорганизованно и вдобавок, без сомнения, неполно.

Лучшая помощь, какую можно оказать, — это интеллектуальная помощь, дар полезного знания. Дар познания бесконечно предпочтительнее материальных даров. На то есть много причин. Ничто не становится поистине «чьим-то собственным» иначе, чем на основании некоего подлинного усилия или жертвы. Материальный дар может быть присвоен его получателем без усилий и без жертв, поэтому он редко становится «его собственным» и слишком уж часто воспринимается как счастливый случай. Интеллектуальный дар, дар познания — совсем другое дело. Если получатель не приложит для принятия дара подлинных усилий, то никакого дара и не будет. Принять дар и сделать его «своим собственным» — это одно и то же, и «ни моль, ни ржавчина не истребляют». Материальный дар делает людей зависимыми, но дар познания делает их свободными — если, конечно, это правильное познание. Дар познания имеет, вдобавок, гораздо более далеко идущие последствия и гораздо теснее связан с понятием «развития». Как гласит пословица, дайте человеку рыбу, и на очень короткое время вы ему немного поможете; научите его рыболовному искусству, и он сам сможет помогать себе всю оставшуюся жизнь. И на более высоком уровне: снабдите человека рыбацкими принадлежностями; это будет стоить вам приличных денег, а результат останется сомнительным. Но даже в случае удачи человек продолжает зависеть от вас: у него лишь до тех пор есть средства к существованию, пока вы готовы их обновлять. Но научите его тому, как сделать рыбацкие принадлежности, и вы поможете ему не только прокормить самого себя, но и стать самостоятельным и независимым.

Именно это, следовательно, должно становиться все более важной задачей программ помощи — щедро снабжая людей подходящими интеллектуальными дарами, знанием уместных для них методов самопомощи, сделать их самостоятельными и независимыми. Этот подход имеет, между прочим, и то преимущество, что он относительно дешев, что он, так сказать, позволяет потратить деньги с пользой. Возможно, за 100 фунтов вы снарядите определенными средствами производства одного человека. Но за те же деньги вы вполне можете научить 100 человек тому, как получить такое снаряжение самостоятельно. Возможно, в некоторых случаях небольшой «толчок» в виде материальных благ поможет ускорить процесс, но такая поддержка была бы чисто побочной и играла бы вторичную роль. Если блага подобраны правильно, то тот, кто в них нуждается, скорее всего, сможет за них заплатить.

Чтобы коренным образом переориентировать помощь в том направлении, за которое я выступаю, понадобилось бы лишь минимальное перераспределение денежных средств. Если в данный момент Британия ежегодно оказывает помощь в размере порядка 250 миллионов фунтов, то перенаправление всего лишь одного процента этой суммы на организацию и мобилизацию «даров познания», я уверен, изменило бы все перспективы и открыло бы в истории «развития» новую, куда более многообещающую эру. Один процент — это всего лишь около 2,5 миллиона фунтов — сумма, которую можно потратить на указанные цели с очень и очень большой пользой, если подойти к делу с умом. В результате неизмеримо более плодотворным стало бы и расходование остальных 99%.

Стоит нам понять, что задача помощи — это в первую очередь задача снабжения стран уместным для их условий знанием, опытом, знанием-как и т.п. (то есть скорее интеллектуальными благами, чем материальными), как становится ясным, что нынешняя организация усилий по развитию заокеанских стран далека от адекватной. И это естественно, коль скоро главной задачей помощи считается обеспечение денежных средств для разнообразных нужд и проектов, заявленных принимающей страной, тогда как наличие соответствующего знания так или иначе принимается как само собой разумеющееся. Я лишь пытаюсь сказать, что его нельзя принимать как само собой разумеющееся. Знание — это именно тот фактор, недостаток которого бросается в глаза, «отсутствующее звено», без которого не работает все предприятие. Я не говорю, что в данный момент не поставляется вообще никакого знания — это было бы смешно. Нет, имеет место обильный поток знания-как, но он основан на неявной предпосылке, что если нечто хорошо для богатых, то оно с очевидностью должно быть хорошо и для бедных. Эта предпосылка, как я доказывал выше, неверна, или, по крайней мере, верна лишь отчасти, а по большей части все равно неверна.

Итак, мы должны вернуться к нашим двум миллионам деревень и подумать над тем, как обеспечить их необходимым знанием. Чтобы сделать это, мы должны для начала обладать этим знанием сами. Чтобы говорить об отправке помощи, нужно иметь то, что отправлять. В нашей стране нет тысяч пораженных бедностью деревень — и что же мы знаем о методах самопомощи в подобных обстоятельствах? Мудрость начинается с признания недостаточности собственных знаний. Пока мы будем продолжать думать, что все знаем (тогда, как на самом деле не знаем), мы так и будем ходить к бедным и показывать им, какие роскошные у них были бы возможности, будь они богаты. До настоящего момента именно это было главной ошибкой в оказании помощи.

Но ведь кое-что об организации и систематизации знания и опыта мы все-таки знаем. У нас есть средства и умения для выполнения практически любого задания — если только мы ясно представляем себе, в чем оно состоит. Если, например, задание состоит в том, чтобы написать эффективное руководство по методам и материалам для малозатратного строительства в тропических странах и с его помощью обучить местных строителей подходящим техникам и методам, то можно не сомневаться, что мы сможем его выполнить или, по крайней мере, сможем немедленно сделать шаги, которые позволят нам выполнить это задание за два или три года. Кроме того, мы ясно понимаем, что одна из основных потребностей во многих развивающихся странах — это потребность в воде, и что миллионы деревенских жителей очень много выиграли бы, получив систематическое знание малозатратных методов хранения воды, ее защиты, транспортировки и т.п. Если бы мы ясно осознали все это и поставили на повестку дня, то можно не сомневаться, что у нас нашлись бы нужные умения и ресурсы, чтобы собрать, организовать и передать требуемую информацию.

Как я уже говорил, у бедных людей достаточно простые нужды, а помощи они ждут в первую очередь в своих основных занятиях и для удовлетворения основных потребностей. Если бы они не были способны к самопомощи и самостоятельному существованию, они сегодня не выжили бы. Но их собственные методы слишком уж часто оказываются чересчур примитивными, неэффективными и нерезультативными. Эти методы необходимо усовершенствовать, приложив к ним новое знание — новое для них, но не новое в принципе. Совершенно неверно думать, что бедные люди в массе своей не хотят меняться. Но предлагаемые беднякам изменения должны находиться в органической взаимосвязи с их текущими занятиями. Бедняки справедливо относятся с подозрением и протестом к радикальным изменениям, которые предлагаются новаторами, живущими в городах и запертыми в своих офисах. Подход этих новаторов примерно такой: «Вы только уйдите с моего пути, и я покажу вам, какие вы никчемные и как блестяще всю эту работу можно выполнить с помощью иностранных денег и зарубежного оборудования».

Поскольку у бедных людей относительно простые нужды, то и круг исследований, которые нужно провести, весьма ограничен. Это идеальная задача, чтобы подойти к ней систематически, но для ее выполнения нужно иное организационное устройство, чем то, которое мы имеем сегодня (устройство, приспособленное в первую очередь для распределения денежных средств). Сегодня как в странах, оказывающих помощь, так и в странах-получателях, развитием заведуют, главным образом, правительственные служащие, иначе говоря управленцы. Они не являются ни предпринимателями, ни инноваторами, не имеют соответствующих навыков и опыта, у них нет специальных технических знаний в области производственных процессов, коммерческих потребностей или проблем коммуникации. Конечно, они тоже играют важную роль, и никто не мог бы — и не стал — браться за дело без них. Но сами по себе управленцы ничего сделать не могут. Они должны быть тесно связаны с другими социальными группами: с людьми из промышленности и торговли, получившими свои навыки в «школе выживания» (не смог выплатить зарплату в пятницу — вышел из игры!), с квалифицированными специалистами, научными сотрудниками, исследователями, журналистами, работ-никами образования и прочими людьми, у которых есть время, средства, умение и склонность думать, писать и вступать в коммуникацию. Развитие — слишком сложная задача, чтобы представители какой-то из этих трех групп смогли успешно ее выполнить, работая отдельно от остальных. Как в странах, оказывающих помощь, так и в странах-получателях, необходимо создать то, что я называю «комбинацией А-В-С», где «А» означает administrators (управленцы), «В» —- businessmen (бизнесмены) и «С» — communicators (те, кто осуществляет коммуникацию), а именно работники интеллектуального труда и специалисты разных направлений. Только там, где эффективно работает комбинация А-В-С, можно сдвинуться с мертвой точки в деле решения ужасающе трудных проблем развития.

В богатых странах на всех этих поприщах есть тысячи умелых людей, которые очень хотели бы внести свой вклад в борьбу с бедностью, сделать нечто большее, чем просто отстегнуть немного денег. Но у них не так много способов реализовать свое желание. А в бедных странах образованные люди, составляющие в высшей степени привилегированное меньшинство, слишком уж часто следуют моде, задаваемой богатыми обществами (еще один аспект непреднамеренного неоколониализма), и уделяют внимание любым проблемам, кроме тех, что напрямую связаны с бедностью их деревенских сограждан. Таким людям нужно дать наставление, вдохновить на решение насущных проблем их собственного общества.

Мобилизовать людей, желающих помочь (а такие существуют повсюду, как у нас, так и за океанами), и объединить их в «группы А-В-С», мобилизовать тем самым знание, которое будет уместным для бедняков и позволит им помочь самим себе — это задача, которая хоть и требует некоторых денег, но не очень больших. Как я уже сказал, всего лишь одного процента средств британской программы помощи было бы достаточно — более чем достаточно, чтобы обеспечить подобный проект всеми финансовыми средствами, каких он только может потребовать в течение довольно длительного времени. Однако речь не идет о том, чтобы поставить программы помощи с ног на голову или вывернуть их наизнанку. Перемены должны произойти в мышлении, а заодно в методе действий. Недостаточно просто перейти к новой политике — нужны новые методы организации, потому что политика заключается в их реализации.

Чтобы реализовать отстаиваемый здесь подход, нужно сформировать группы активистов не только в странах, оказывающих помощь, но также (и это важнее всего) в самих развивающихся странах. Лучше всего, чтобы эти группы активистов, построенные по схеме А-В-С, находились вне государственного аппарата, иными словами, чтобы они были добровольческими неправительственными организациями. Их основателями вполне могут выступить те добровольческие организации, которые уже занимаются проблемами развития.

Существует множество подобных организаций, как религиозных, так и светских, с большим количеством сотрудников, работающих «на местах», и эти сотрудники не замедлили отметить, что «промежуточная техника» — это именно то, что они пытались в бесчисленных случаях применить на практике, но, по их словам, для этих целей у них нет никакого организованного технического подспорья. Были проведены конференции по обсуждению возникших типичных проблем, и стало совершенно очевидно, что даже самые самоотверженные усилия добровольцев не принесут надлежащих плодов в отсутствие систематически организованного знания и столь же систематически организованной коммуникации, другими словами, в отсутствие чего-то, что можно назвать «интеллектуальной инфраструктурой».

В настоящее время делаются попытки создать такую инфраструктуру, и эти попытки должны получить самую активную поддержку со стороны правительств и добровольных организаций по сбору денежных средств. Такая инфраструктура должна выполнять по меньшей мере четыре функции.

• Функцию коммуникации — дать каждому полевому работнику или полевой группе возможность узнавать, какая еще работа выполняется в той же географи-ческой или «функциональной» области, где работают они. Это будет содействовать прямому обмену информацией.
• Функцию информационного маклерства — на систематической основе собирать и распространять уместную информацию о технологиях, подходящих развивающимся странам, и особенно о малозатратных методах строительства,- мелкофабричного производства, здравоохранения, грузоперевозки, хранения и переработки энергии, воды и урожая и т.д. Смысл этой функции не в том, чтобы собрать всю информацию в едином центре, а в том, чтобы обладать «информацией об информации», или «знанием-как о знании-как».
• Функцию «обратной связи» — передачи технических проблем, с которыми сталкиваются полевые работники в развивающихся странах, в те точки развитых стран, где имеются средства и умения для решения этих проблем.
• Функцию создания и координации «подструктур» — групп активистов и центров контроля в самих развивающихся странах.

Во всех этих вопросах добиться исчерпывающей ясности можно только путем проб и ошибок. Но нет нужды начинать с чистого листа — многие важные вещи уже известны, но теперь их нужно собрать воедино и систематически разработать. Будет ли оказание помощи в развитии успешным, зависит от того, удастся ли правильно его организовать, наладить коммуникацию и получение знаний нужного типа. Эта задача ясна и решаема, причем имеющихся ресурсов для ее решения вполне достаточно.

Почему богатым так тяжело помочь бедным? Всепроникающее заболевание современного мира — от-сутствие всякого баланса между городом и деревней. Это касается благосостояния, власти, культуры, при-влекательности и надежды. Город гипертрофировался, деревня — атрофировалась. Город стал всеобщим маг-нитом, тогда как сельская жизнь утратила свой шарм. Но неизменная истина по-прежнему состоит в том, что как здоровый ум бывает только в здоровом теле, так и здоровье городов зависит от здоровья сельской мест-ности. Горожане при всем их богатстве — всего лишь производители второго порядка, тогда как первичное производство, неотъемлемое условие всякой экономической жизни, протекает в сельской местности. Повсе-местное отсутствие баланса, основанное на вековой эксплуатации сельских жителей и добытчиков сырья, угрожает сегодня всем странам мира, и богатым даже больше, чем бедным. Восстановление надлежащего баланса между городской жизнью и деревенской — это, возможно, величайшая задача, стоящая перед со-временным человеком. И речь не идет попросту о том, чтобы увеличить сельскохозяйственные урожаи до уровня, который позволит избежать мирового голода. Нельзя дать отпор проклятьям массовой безработицы и массовой миграции в города, если не поднять уровень деревенской жизни в целом, а это требует такого развития агропромышленной культуры, при котором каждый район, каждое сообщество могло бы предложить своим членам пестрое разнообразие занятий.

Таким образом, ключевая задача этого десятилетия — направить усилия по развитию в нужное русло и тем самым сделать их более эффективными, чтобы они достигли места средоточия мировой бедности — двух миллионов деревень. Если распад сельской жизни продолжится, то выхода не останется — сколько бы денег мы ни тратили. Но если помочь сельским жителям развивающихся стран помочь самим себе, то за этим, не сомневаюсь, последует подлинное развитие, без необъятных трущоб и поясов нищеты вокруг каждого большого города, без жестоких разочарований кровавой революции. Задача действительно колоссальная, но колоссальны и ресурсы, ждущие, чтобы их пустили на ее выполнение.

Экономическое развитие — это нечто гораздо более обширное и глубокое, чем экономика, не говоря уже об эконометрике. Его корни лежат вне экономической сферы: в образовании, организации, дисциплине и, если брать шире, в политической независимости и национальном сознании собственной самостоятельности. Его нельзя «произвести» с помощью умелой операции по пересадке, выполненной руками иностранных техников или местных элит, утративших контакт с обычными людьми. Развитие только тогда может быть успешным, когда становится всенародным «движением по переустройству», основной упор в котором делается на страсть, энтузиазм, ум и рабочую силу каждого. Нельзя добиться успеха, попросив ученых, техников или специалистов по экономическому планированию, чтобы они произнесли какое-то волшебное заклинание. Успех может прийти только по мере роста: в том числе, роста образования, организации и дисциплины всего населения. Любые более скромные меры окончатся провалом.

Автор: Шумахер Э.Ф.